Охота на Тени - Екатерина Урузбиева Страница 4

Несмотря на жару, Бран наглухо закрыл окно. Каждую секунду ему мерещилось, что за стеклом вот-вот покажется черный капюшон. Любой звук в ночи казался мальчику неосторожным скрипом досок под ногами крадущегося к его двери страшного монаха.

Так, трясясь от ужаса, ежесекундно вздрагивая, безуспешно пытаясь читать молитвы для успокоения, сбиваясь через слово даже там, где, казалось, все было заучено давно и бесповоротно, Бран дотянул до утра.

Сперва предрассветные сумерки наполнили келью серыми тенями, а потом первые лучики солнца заглянули в окно. Бран едва не расплакался, когда понял, что это рассвет. Ведь страшный черный монах обещал к этому времени уехать.

Вдруг в дверь кельи постучали. Бран от испуга подпрыгнул и свалился с кровати. Но это был только пресвитер Никониил, пришедший разбудить мальчика к молитве. Бран едва не кинулся обнимать духовного наставника. До того счастлив был его видеть! Спокойная, умиротворяющая энергия, исходившая от настоятеля, прогоняла прочь все ночные страхи.

Черный монах-странник уехал до рассвета, как и говорил. Однако и на утренней молитве Бран никак не мог сосредоточиться. Голова кружилась, ноги отказывались держать, мысли путались. В конце концов мальчик совершил немыслимое – прямо посреди молитвы выбежал из храма. Он отбежал шагов на двадцать, после чего упал на траву, где его вырвало. Пришедший вскоре пресвитер обеспокоенно осмотрел послушника, потрогал его липкий от озноба лоб и велел немедленно возвращаться в кровать.

Брана трясло как в лихорадке, но он каким-то чудом добрался до своей кельи. Вскоре пресвитер Никониил принес ему душистый отвар и настоял, чтобы послушник выпил все до последней капли. После чего Бран незаметно провалился в сон.

Справедливости ради, следует упомянуть, что не один мальчик тяжело переживал последствия визита монаха-странника. Дьякон Швабриил больше походил на собственную тень. Бледный, осунувшийся, с огромными черными кругами под глазами – последствием бессонной ночи. От любого шума он вздрагивал и испуганно оборачивался. Глаза его по-прежнему были на выкате от ужаса, словно он все еще видел перед собой страшного монаха.

Проснулся Бран, когда солнце уже стояло в зените. Ему сразу ударил в нос густой аромат храмовых благовоний. Конечно, этот запах был повсюду в приходе, и сам Бран давно пропах им. Но сейчас было иначе. Как будто пресвитер целый час ходил по кельям с кадилом. Однако такое предположение казалось совершенной нелепостью. Зачем кадить не в храме, а в жилых помещениях, да еще с таким энтузиазмом?

Бран, грешным делом, даже подумал, что это дьякон Швабриил специально кадил под его дверью. Например, в отместку за то, что послушник полдня провел в постели вместо того, чтобы работать. Однако подозрения мальчика быстро развеялись. Едва выйдя из жилого дома, он увидел пресвитера Никониила, расхаживающего с кадилом вокруг склада и погреба.

Сообразив, что время приближается к обеду, Бран ощутил укол совести. Он спал днем, пока все работали. И не потому, что был болен, хотя чувствовал он себя действительно не лучшим образом. А потому, что всю ночь трясся от страха. Послушник почувствовал, как его щеки начинают гореть от стыда, и поспешил к своему духовному наставнику.

Пресвитер Никониил выглядел сильно обеспокоенным, хотя и не говорил, в чем причина. Целый день он не расставался с кадилом. И не только в храме, но и во всех подсобных помещениях прихода. Бран впервые видел такое странное поведение пресвитера Никониила. До этого дня казалось, что старику вообще чуждо хоть какое-то волнение. На любое раздражение он обычно отвечал смирением и усердным трудом.

Дьякон Швабриил тоже вел себя странно. Он, наоборот, весь день почти не показывался никому на глаза и даже не придирался к Брану. Просто тихо возился на кухне и не отказывался от работы.

Пусть это и не было произнесено вслух, но Бран чувствовал, что все перемены в их приходе были связаны со вчерашним визитом черного монаха. Однако, чего мог опасаться пресвитер Никониил и что страшный гость поручил дьякону, оставалось загадкой.