Граница миров - Кристель Дабо Страница 4

Он не может сдержать улыбку. Всё это, мадам, только начало.

Среди собравшихся он замечает отца и мать Офелии; они же, как всегда, не видят его. В их глазах застыло одинаковое недоумение. Они не знают, куда подевалась их дочь, – им даже неизвестно, что эта дыра в тротуаре возникла по ее вине, – но нетрудно догадаться, что нынче вечером они думают о ней больше, чем когда-либо. И судорожно прижимают к себе остальных детей, хотя и не могут ответить на их расспросы. Красивые, рослые дети, пышущие здоровьем. Лучи фонарей пляшут дружными отблесками на их золотистых кудряшках.

Он размышляет о том, что Офелия неспроста выглядит рядом с ними чужой.

Прогулка продолжается. Еще пара шагов – и вот он уже на другом конце света, на Полюсе, где-то между верхними уровнями и подземельями Небограда, в замке Беренильды, у входа. Это поместье в окружении вечной осени знакомо ему так же хорошо, как дом Офелии. Он ведь побывал всюду, где проходила она. Когда Офелия служила Беренильде лакеем, он был рядом. Когда она стала вице-рассказчицей Фарука, он был рядом. Когда она разыскивала людей, пропавших в Лунном Свете, он тоже был рядом. Словом, внимательно, с возрастающим интересом наблюдал за всеми ее злоключениями, но всегда тайком, никогда не показываясь из-за кулис.

Ему нравится регулярно пересматривать самые знаменательные моменты истории, великой истории, истории их всех. Что было бы с Офелией, если бы Беренильда не выбрала ее из числа прочих чтиц в невесты племяннику? Разве смогла бы когда-нибудь эта девушка встать на пути того, кого они именуют Богом? Конечно нет. История просто пошла бы иным путем. Каждый должен сыграть свою роль, как и он сыграет свою.

Когда он пересекает вестибюль, до него вдруг доносится чей-то голос из красной гостиной. Он заглядывает в проем между полуоткрытыми дверными створками. И видит тетку Офелии, которая расхаживает взад-вперед по экзотическому ковру, такому же иллюзорному, как картины с охотничьими сценами и фарфоровые вазы. Она то скрещивает, то разжимает руки, размахивает телеграммой, заскорузлой от ее анимистских манипуляций, говорит о каком-то высохшем озере, похожем теперь на унитаз со спущенной водой, обзывает Фарука «бельевым корытом», Арчибальда – «скользким обмылком», Офелию – «часами с кукушкой», а некий медицинский корпус сравнивает с «публичным сортиром». Беренильда, сидящая в глубоком кресле, ее не слушает. Она тихонько напевает, расчесывая гребнем длинные белые волосы своей дочки, чье маленькое тельце прильнуло к материнскому. Для ушей Беренильды, похоже, не существует ничего, кроме этого тихого детского дыхания у нее под руками.

Он торопливо отводит взгляд. Он отводит взгляд всякий раз, как дело доходит до личных чувств. Он всегда отличался любопытством, но никогда не был соглядатаем.

И только тут он замечает рядом с собой человека, сидящего прямо на полу, спиной к стене, в полутемном коридоре; человек яростно начищает ствол охотничьего ружья. Похоже, дамы – обитательницы замка – нашли себе телохранителя.

Он продолжает свою прогулку. Одним прыжком покидает вестибюль, замок, Небоград, Полюс и оказывается на другом конце света. Теперь он на Вавилоне. Ах, этот Вавилон! Его любимый объект изучения! Ковчег, чья история, чье время скоро подойдут к концу, точка схождения всех путей…

На Аниме был вечер, а здесь сейчас утро. На кровли обрушивается буйный ливень.

Он бродит по садовым аллеям «Дружной Семьи», как бродила по ним Офелия во время своей учебы в роте предвестников. Она была в одном шаге от получения нового серебряного галуна и статуса жительницы Вавилона, что открыло бы великолепные возможности для ее расследования. Но она потерпела неудачу – к счастью, как он полагал. Это сделало его тайные наблюдения еще более захватывающими.

Он взбирается по винтовой лестнице на верхушку сторожевой башни. Отсюда, несмотря на дождь, он различает вдали соседние мелкие ковчеги: прямо по курсу – Мемориал, за ним – Наблюдательный центр девиаций. Эти два объекта сыграют решающую роль в истории.

В это время дня курсанты-виртуозы «Дружной Семьи» уже должны были надеть мундиры, наушники и сидеть в амфитеатре: Дети Поллукса по одну сторону, Крестники Елены – по другую. Но вместо этого все они столпились на крепостной стене малого ковчега. Стоят там в промокших насквозь пижамах и испуганно кричат, указывая друг другу на город, смутно видимый за морем облаков. И даже их директриса Елена – единственный Дух Семьи, не имеющий потомства, – собственной персоной явилась туда и стоит среди них под огромным зонтом, пристально следя за этой природной аномалией.

А он разглядывает их всех со своего удобного пункта наблюдения. Или, вернее, пытается смотреть вокруг их испуганными глазами и видеть, как они, эту пустоту, что заполонила сегодня всё пространство.

И снова он не может сдержать улыбки. Слишком долго он скрывался за кулисами; настало время выйти на сцену.