Серебряная клятва - Екатерина Звонцова Страница 4

Янгред делал успехи: он и прежде, занимаясь с ёрми, стал неплохим наездником, фехтовальщиком и стрелком. Тут, с хорошим вооружением, он отточил умения, к тому же выделялся выносливостью и хладнокровием среди мальчишек, недавно покинувших уютные дома. Эндре, наглядевшись на него на смотрах, решил взять Янгреда в очередную кампанию, чтобы «повидал и кишки войны». Он не был настолько безрассуден, чтобы пускать мальчика в бой, но Ладдилии не понравилась сама мысль. Ещё меньше понравилось ей то, что, видя, как сражается отец, – а Эндре Отважный, при всей беспутности в мирное время, преуспевал на войне, – мальчик наконец начал робко, издалека его любить. Привязываться. Тянуться. Настолько, что не раз опрометчиво облачался в доспехи и сбегал на поле боя, только бы доказать что-то, впечатлить. Эндре, разумеется, продолжал его не замечать. Вот и теперь он даже не послал погоню, когда два дня назад, после ночной атаки, Янгред с королевой-матерью попали в плен. Это, скорее всего, и лишило мальчика покоя на несколько ночей, в которые синие глаза глядели то в потолок, то на прутья решётки. А ныне шумит в его измученном рассудке холодное море, омывающее заброшенный замок. Море, обретшее в столице лик нескончаемого родительского равнодушия.

– Янгред… Янни, проснись.

Ладдилия всё же будит его, слыша, что шипящее осфолатское наречие перекрылось гортанным низинным: приближаются рыцари Ойги. Скоро, если защитников крепости не перебили, надо будет бежать, только бы Янгред пришёл в себя, только бы…

– Ёрми, что такое? – Он уже сидит, в тревожном взгляде ни капли сна. Торопливо стирает кровь с лица, озирается, потом вскакивает. – Кто здесь? Кто стреляет?

В рукаве кинжал с кривым иноземным лезвием. Неужели украл у часового, когда тот его бил? Пальцы сжимают рукоять, и Янгред по-звериному подбирается, медленно поводит головой в ту сторону, откуда долетает больше всего шума. Щурится. Ждёт. Ладдилия и сама не до конца уверена, что из-за поворота покажутся друзья. Всякое возможно, тем более – прекратили вдруг стрелять, стало так тихо…

– Не надо, Янни. Погоди. Это свои.

Она спешно кладёт мальчику на плечо руку, приметив зелёные плащи: трое рыцарей появляются возле решёток, переглядываются, переговариваются. Королева подаёт голос на их наречии. Напряжённые лица смягчаются. Человек с красным плюмажем – молодой, но самый высокий и статный, видно, командующий, – выступает вперёд.

– Крепость пала. – Он склоняется в неглубоком поклоне, поглядывая исподлобья пытливыми карими глазами. – Вы – венценосная пленница, о которой так тревожится славный друг Эндре?

Янгред не опускает кинжала, не делает ни шагу назад. Кусает губы.

– Мы оба, – мягко, но непреклонно поправляет Ладдилия. – Эндре потерял нас обоих. И одного из нас мог потерять навсегда.

Тишина повисает в сырой темноте. Янгред потупляет голову, будто не может смотреть на начищенные доспехи спасителей, на бодрые их плюмажи. Побелели костяшки пальцев, сомкнутых на рукояти чужого оружия.

– Вот как? – наконец раздаётся в ответ. – Что ж, сегодня этого не произойдёт.

Незнакомый рыцарь улыбается и быстрым ударом секиры перерубает замок. Открывает створку двери, пригнувшись, входит в низкую темницу и окидывает её любопытным взглядом – свойским, точно подумывает, а не вздремнуть ли тут. Янгред – всё ещё хмурый и настороженный – немедля заступает ему дорогу к королеве.

– Где мой отец? – тихо и строго спрашивает он.

Командующий прячет усмешку при виде такого защитника, но в неотрывном взгляде, кажется, понимание. Догадался, кто перед ним?

– На поле боя. Там, где должен быть. Ты считаешь иначе?

– Нет…

Янгред опять потупляется. Голос не дрожит, только сжимается теперь уже и второй кулак. Ладдилия не ошиблась – рыцарь, имя которого ей пока не известно, что-то понимает. Окованная железной перчаткой рука ложится Янгреду на плечо.

– Опусти-ка клинок, я тебе не враг. Мы заодно. Понял?

Мальчик вздыхает, поднимает голову. Неожиданно, так спокойно и светло, точно сбросил одним усилием все дурные мысли, он улыбается и кивает.

– Я понял. Как тебя зовут?

Славная улыбка, трудно за такую с первого взгляда не полюбить, трудно такой не поверить. Жаль, обмануть ею можно лишь враз приободрившихся увальней в зелёных плащах. Они не вглядываются Янгреду в глаза, они и глаза друг друга-то за шлемами едва видят. Зато теперь они одобрительно посмеиваются, враз принимая незнакомого мальчика как своего.

– Марэц Непокорный, – непринуждённо спускает бесцеремонное «ты» командующий и, обойдя Янгреда, протягивает руку королеве: – Нас ждёт долгая дорога, госпожа…

* * *

Золото, пламя, кровь и изумруды. Развеваются на ветру зелёные плащи всадников, блестят клинки, земля дрожит под конскими копытами. Величественны и страшны воины Ойги, тюльпаны на их широких спинах словно напитались ратной кровью. Как смотрит на командира с золочёными наплечниками Янгред; как он, кажется, спокоен, счастлив в этот медленно восходящий над беспробудным сумраком час…

Эндре не полюбит своего бастарда – он не научился любить даже жену и родных детей, всю любовь отдав самому себе. Скоро Янгред поймёт это, он почти взрослый и слишком чутко слышит зов дальних дорог, так похожий на шум прибоя.

Королева-мать не станет напоминать ему о преданности родине, когда с завершением кампании он вдруг захочет уйти с иноземцами.

Он, бесприютный и ищущий, уйдёт.

Свой остров он обретёт далеко-далеко от Пустоши Ледяных Вулканов.