Император и молот - Гарри Гаррисон Страница 4

Он не испытывал ни малейшего страха, что ночью его заметят и убьют. Шансы на успех были неплохие, а если и суждена смерть, то легкая, не такая, как у Сумаррфугла.

Тяжесть в груди и холодок в сердце вызывали мысль о пленении. Ведь плен означает встречу с императором. Шеф видел Бруно вблизи, пил с ним вместе, не боялся его, даже когда тот приставил ему меч к горлу. Однако сейчас что-то подсказывало Шефу, что при новой встрече он обнаружит в старом приятеле не сердечность, а фанатизм. Тот не пощадит язычника и своего личного соперника во второй раз.

Шеф оглядел свою маленькую группу, стоявшую внутри круга.

– Ладно. Мы выступаем, как только я проинструктирую остальных. Мы спустимся на равнину позади наших разведчиков и в сумерках двинемся по широкой дуге. Чтобы подойти к горе с другой стороны, с северо-запада. Там мы оставим лошадей, и Свирелька поведет нас через кольца императорских дозоров. Вы знаете, что это очень непросто. Но я могу вам обещать одну вещь. Вся стража императора будет смотреть совсем в другую сторону. Если вообще не разбежится.

Возгласы слушателей свидетельствовали об их согласии, даже об убежденности.

– Тогда встаньте там и будьте готовы к выходу.

Шеф повернулся к остальному отряду, собравшемуся чуть поодаль, около механизмов. Квикка с его командой доставили в горы легкие вороты, простые деревянные барабаны с рукоятками для вращения, и за долгие часы потихоньку укрепили их в каменистой почве, не пользуясь шумными молотками. Около каждого ворота стояло с полдюжины катапультеров, вошедших теперь в летную команду, позади виднелись массивные фигуры викингов, выставленных в качестве боевого охранения.

Впереди каждой из трех этих групп стоял мальчишка-летун, в середине Толман, а по краям – Убба и… Хелми, так его звали, бледный малыш, почти дитя. Родственник кого-то из матросов, в результате войны оказавшийся бездомным сиротой. Все три мальчика выглядели необычно серьезными и насторожившимися.

– Вы тоже знаете, что делать. Ждите здесь, отдыхайте, костров не жечь. А в полночь – Квикка, ты сможешь определить ее по звездам – запускайте змеев. Будет ветер с гор, по крайней мере, так нам обещали. Теперь вы, ребята. Когда подниметесь на всю длину троса и выровняете полет, начинайте зажигать огни. Поджигайте каждый факел по отдельности и кидайте. Прежде чем поджигать, убедитесь, что купол расправлен. Кидайте факелы по одному, в промежутках считайте до ста. Считать медленно. Стеффи, ты должен считать, сколько факелов подожгли. Когда окажется, что все уже сброшены, подтягивайте ребят вниз. Не задерживайтесь, чтобы вытащить вороты, бросайте все как есть и следуйте за мессиром Ансельмом, куда он скажет. Утром все встречаемся и возвращаемся к нашим кораблям. Вопросы есть?

Вопросов не было. Шеф еще раз подошел посмотреть на устройство, которое они изобретали целый день. Главная его идея заключалась в том, чтобы объединить изобретенный Стеффи матерчатый купол для задержки падения и те фокусы, которым их научили еретики, с разноцветными факелами, сделанными из селитры и других хитрых веществ арабских алхимиков. Пучок сухих прутиков, начиненных селитрой и тщательно залитых воском, и кусок ткани, привязанный за четыре угла. Все факелы подвешены на крюках, приделанных к раме воздушного змея. В центре каждого купола теперь было маленькое отверстие: Стеффи опытным путем установил, что это предохраняет от эффекта «выплескивания» воздуха из купола, делает падение более плавным и даже более медленным. Труднее всего было придумать, как мальчишкам взять с собой огонь для зажигания. В полете его нельзя было добывать с помощью кресала. В конце концов они прибегли к старой хитрости викингов, которые делали долгие морские переходы на своих беспалубных дракарах и не всегда могли рассчитывать на сухую растопку: они взяли просмоленную веревку, которая тлела в жестком парусиновом чехле.

Замысел был неплох. Глядя на факелы и хрупкие каркасы змеев, Шеф осознал, как много будет возложено на трех двенадцатилетних мальчишек, болтающихся на концах тросов высоко в воздухе над скалистыми горными склонами. Нет нужды напоминать им о награде. Дети не заглядывают так далеко вперед, чтобы думать о деньгах. Они сделают это ради славы и всеобщего восхищения. Чуть-чуть, может быть, из чувства уважения к своему королю. Шеф кивнул им, ласково похлопал Хелми по плечу и ушел.

– Пора выступать, – сказал он своей группе. Английские катапультеры и викинги долго глядели вслед королю с молчаливой озабоченностью. Они, по крайней мере Квикка, не раз видели это раньше – как Единый Король шел навстречу своей неизведанной судьбе. Они надеялись больше никогда не увидеть подобное снова. С места, где она сидела в одиночестве, обхватив руками колени, Свандис тоже провожала взглядом удаляющийся маленький отряд. Она не могла броситься вслед за королем, обнять его и зарыдать по-женски: не позволяла гордость. Но она часто видела, как уходят мужчины. Не многие из них возвращались назад.

Спустя несколько часов, когда солнце наконец коснулось края небосвода, пастушок Свирелька привел семерых всадников в скудную тень рощицы чахлых искривленных деревьев. Он негромко свистнул, и из глубины появились молчаливые фигуры, чтобы принять поводья. Шеф медленно сполз с лошадиной спины и неуклюже прошелся по земле, чтобы размять ноющие мускулы ног.

Поездка оказалась адом. С самого начала Шеф был поражен, увидев не крохотных горных пони, на которых они спускались из деревни еретиков, а рослых лошадей, вдобавок на спине у них вместо обычных чепрачных подушек находились непривычные кожаные седла с высокими луками и со свисающими по бокам железными стременами.

– Так ездят baccalarii императора, – коротко объяснил Ришье. – Пастухи из страны на Востоке. Они здесь повсюду. Некоторые их разъезды забираются очень далеко. На расстоянии, с такими лошадьми и с такой сбруей, мы будем выглядеть, как одни из них. Никто их не спрашивает, куда они направляются. Они ездят куда хотят.

Взобравшись в высокое седло, Шеф сразу оценил преимущества, которые оно давало даже неопытному всаднику. Затем он понял, что, как и все остальные, в правой руке он должен держать длинное десятифутовое стрекало, которым был вооружен каждый пастух, и управлять своим скакуном, держа поводья лишь левой рукой. Король, ударив лошадь пятками, попытался приспособить свои ноги моряка к непривычной позе всадника, и в пронизанной солнцем пыли отряд двинулся в путь.

Действительно, никто их не остановил. Спустившись по каменистым склонам и выбравшись на равнину, они снова и снова видели вдали всадников, а нередко, на пересечениях троп и дорог, – пеших дозорных. Свирелька и его приятели махали всадникам копьями, но старались не приближаться к ним, при каждом удобном случае уклоняясь в сторону. Пехотинцам они кричали что-то, более или менее похоже имитируя язык баккалариев, но не останавливались и не спешили обменяться новостями. Шеф был удивлен, что никто из стражей даже не почесался, не заступил им дорогу, казалось, что посты привыкли к конным разъездам, беспрепятственно перемещающимся по всей равнине, без малейшей видимости порядка и системы. Конечно, кое-кто заметил неловкую посадку Шефа и Ришье или сообразил, что они слишком старые и слишком рослые для баккалариев. Но даже раздававшиеся в этих случаях крики звучали добродушно и слегка насмешливо. Император совершил ошибку, убедился Шеф. Бруно выставил в охранение слишком много людей, и слишком мало кто из них знал друг друга. Они привыкли видеть незнакомцев, едущих в сторону Пигпуньента или вокруг него. Если бы император наложил полный запрет на всяческие передвижения и оставил для патрулирования лишь отборный отряд, незнакомый разъезд был бы немедленно остановлен.