Принцесса по ГОСТу - Кристина Юраш Страница 4

Фен чуть не выпал из моих рук в тот момент, когда на меня из зеркала смотрел плесневелый одуванчик. Красотка с распечатанной пачки улыбалась, а я хныкала, пытаясь пригладить остатки зеленоватых волос.

— Кикимора болотная! — я поджала губы, глядя на «ольху». — Вот как я теперь на работу завтра пойду?

Я пыталась смыть все хозяйственным мылом, потом достала стиральный порошок, но стоило мне взглянуть в зеркало, как в голове заунывно и грустно кто-то мычал: «Затянуло бурой тиной, гладь старинного пруда». Попробую пятновыводитель!

* * *

— Ваше Величество! — дверь в роскошные покои осторожно приоткрылись. — Разрешите войти! Как ваше здоровье?

— Его Величество идет на поправку! — заявил целитель, глядя на торчащую из-под четырех одеял голову древнего старца. — Нельзя его беспокоить!

— Пусть войдут! — слабым голосом заметил дрожащий старик, пытаясь поднять худую руку.

— Ваше Величество! Мы нарисовали принцессу! — отрапортовал министр обороны Андрес, вытягиваясь по струнке.

— Какую принцессу? — слабым голосом спросил король, безвольно утопая в парчовых подушках.

— Вашу достопочтенную дочь! — снова по-военному выкрикнул министр обороны, закатывая глаза.

— У меня есть дочь? Где она? Я хочу ее видеть! — занервничал старик, водя костлявой рукой по расшитому покрывалу.

— Ваше Величество, смею напомнить, что вчера нам пришло официальное послание от императора! Его императорское величество, которому мы все присягнули на верность, изволит жениться на дочке одного из своих вассалов, — с поклоном заметил первый министр.

— Кажется, я вассал — король протянул руку к целителю. — Прямо в кровать

— Ваше Величество! Сейчас я позову слуг, и они все уберут! — задергался лекарь, звоня в колокольчик.

— Я хочу видеть свою дочь! Перед смертью посмотреть на свою девочку! — прокашлялся король, прикрывая глаза. — Где она?

— Ну что вы, Ваше Величество, вам еще жить да жить! — бодро заметил лекарь, А слуги суетились вокруг старика, меняя постель. — Вы еще ого-го! Отвар из лягушачьей шкуры и золотой пыльцы и мертвого поднимет! Это — очень действенное средство!

— В послании также говорилось, что те вассалы, которые не пришлют портреты своих дочерей, будут объявлены врагами! — вздохнул первый министр Каспар. — Вот портрет нашей принцессы! Ее точно не выберут, но приказ мы выполним!

В комнату слуги торжественно внесли портрет, подернутый тканью.

— Моя дочь — выдохнул старик, прищуриваясь, когда с портрета снимали ткань, поднося его поближе.

В абсолютной тишине послышался тихое: «А-а-а!».

— Ваше Величество! — бросился к постели лекарь, беря руку короля, а потом безвольно опуская ее. — Король мертв! Наш достопочтенный государь только что скончался! Горе-то какое!

* * *

Я сидела на кухне и тихо всхлипывала, глядя на свое отражение в зеркале. На столе остывал нетронутый чай. За стенкой слышался раскатистый храп.

— Все! — не выдержала я, вставая с места и проходя в комнату. — Собирай вещи и проваливай отсюда!

— Ну, ма-а-ась! Ты чего? — на меня посмотрели, зевая. — Ложись спать!

— Я кому сказала! Вон отсюда! — я вытащила его сумку и стала бросать туда рубашки, свитера, глядя, как он свешивает ноги с кровати. — Лопнуло мое терпение!

— Масенька! — меня обнимали. — Успокойся! У меня сейчас реально нет денег, чтобы снять квартиру! Я люблю тебя, маленькая! Прошу тебя!

Он плюхнулся на колени и обнял мои ноги. — Тогда я ухожу! — решительно дернулась я, доставая вторую сумку. — Мне надоело!

— Я больше так не буду! Это было в последний раз! — умоляли меня, когда я пыталась вырвать руку из чужой руки, чтобы застегнуть молнию. — Ну с кем не бывает! Я люблю тебя! Жить без тебя не могу!

Пока что-то подсказывало мне, что без меня он действительно не выживет! Сердце колола жалость, а спонсором ее выступал грустный взгляд и сопли, размазанные по небритой щеке. «Ну кто тебе еще полочку прибьет?» — нашептывал финансовый кризис. «Да я его раньше прибью!», — отзывалась я, чувствуя, как меня пытаются поцеловать. «Ну кто тебя еще согреет?», — настаивал финансовый кризис. «Батарея!», — огрызалась я, понимая, что моя рука безвольно опускает на пол сумку.

— Я люблю тебя, масенька! Ты — все, что у меня есть! — шептали мне, пока я смотрела в зашторенное окно. — Если мы с тобой расстанемся, я я не буду жить! Поверь мне!

Моя совесть пересчитала грехи, закатила глаза и покачала головой, мол, труп на ней ну никак не поместится! Даже по частям! Меня дожимали, а моя рука опустила сумку. Я развернулась и ушла на кухню, а в комнате кто-то счастливо захрапел. И так каждый раз.

* * *

— Приносим соболезнования по поводу скоропостижной кончины вашего короля! Я спешил к вам с радостной вестью! — запыхавшийся гонец развернул послание. — Его Императорское Величество, объединивший тридцать девять земель, извещает вас о том, что принцесса Эванжелина, урожденная дочь покойного короля Эвона Девятнадцатого, только что прошла отбор невест и выбрана в качестве супруги Его Императорского Величества! С радостью сообщаем вам, что Эванжелина пленила сердце Императора настолько, что он соблаговолил прислать ей свой портрет в полный рост, в надежде на скорую свадьбу. Он настолько увлекся ею, что готов был скакать прямо немедленно на встречу со своей невестой, так что Его Императорское Величество прибудет сюда в шесть утра!

В абсолютной, гнетущей тишине послышался нервный кашель. Все стояли в трауре, скорбно опустив глаза.

— А можно отложить свадьбу на день? — спросил первый министр, поднимая глаза на гонца и глядя на намокшие под проливным дождем усища.

— Я бы хотел лично передать послание невесте! Его Императорское Величество настаивал, чтобы я отдал ей его лично в руки! — отрапортовал гонец, глядя на черное облачение придворных.

— Наша принцесса, — икнул министр финансов, пряча лицо в кружевной платок. — Наша дорогая Эванжелина Она сейчас В таком горе Просто неописуемом После смерти батюшки она не в себе! Заперлась в комнате и сидит Еще бы Для нее это такое горе! Давайте мы ей передадим! Как она обрадуется! Мы же не ожидали, что наша бесценная Эванжелина станет императрицей! Она сейчас точно не в себе! В последний раз мы слышали, как она рвет гобелены и ломает мебель А еще она воет так, что сложно передать словами

— Понимаю. Горе ее действительно велико, — смиренно вздохнул усатый гонец, протягивая свернутое послание с алой императорской печатью. — Император лично приносит ей соболезнования и просил передать свой портрет, который должен утешить ее в эту трудную минуту.

Дверь захлопнулась, а выжидательная тишина завершилась пронзительным и истеричным криком: «Мы пропали!».