Чингисхан. Книга 3. Солдат неудачи - Сергей Волков Страница 4

Чингисхан никак не ответил ему. Разозлившись, младший брат ушел и три дня не выходил из своей юрты. Зато к престолу владыки всех монголов явился шаман. Приняли его радушно. В огромной ханской юрте по велению Чингисхана расстелили дорогие ковры и выставили блюда с изысканными яствами.

Когда Теб-Тенгри вошел в юрту, сын Есугея-багатура поклонился ему. Шаман в ответ лишь милостиво кивнул. Усевшись у подноса с вареной кониной, сдобренной черемшой и диким луком, Теб-Тенгри отложил бубен, отрезал кусок мяса, не дожидаясь хозяина, и принялся жевать.

Повелитель монголов сел поодаль, глотнул архи из серебряной чаши, задумчиво разглядывая молодого шамана. Насытившись, тот вытер жирные пальцы о собольи хвосты, свисающие с его украшенной перьями сов и беркутов шапки, и сказал, глядя мимо Чингисхана:

— Я не могу поручиться за твое будущее, хан.

— Что ж так? — удивленно приподнял бровь Чингисхан.

— Великий Тенгри поведал мне, что брат твой Хасар хочет попеременно с тобой править монголами, а когда ты состаришься, сделаться единовластным хозяином всей степи. Если ты не остановишь его, то можешь потерять все.

После этих слов шаман поднялся и покинул юрту Чингисхана, оставив его в глубокой задумчивости. «Старый шаман Мунлик часто предостерегал меня от опасностей, — подумал Чингисхан. — Теперь пришло время его сына». Вечером того же дня верные владыке всех монголов нукеры схватили Хасара, связали его и посадили в яму, а к многочисленному семейству был приставлен крепкий караул из трех сотен воинов.

Ночью большинство слуг и вассалов впавшего в немилость брата повелителя откочевали к становищу Теб-Тенгри и старейшины попросили его милостиво принять изгоев под свою руку. Молодой шаман думал не долго. Уже к полудню возле его жилища появилось почти две тысячи юрт.

Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы одна из жен Хасара не сумела выбраться из своей юрты. Девушка поймала в степи лошадь и поскакала к вдове Есугея-багатура Оэлун, матери Чингисхана. Упав перед свекровью на землю, она обняла ее ноги и, заливаясь слезами, начала умолять женщину спасти своего сына. Оэлун немедленно повелела запрячь в кибитку тройку самых быстрых кобылиц и отправилась к Чингисхану.

Она успела как раз вовремя, но стража не пустила Оэлун к сыну. Связанный Хасар топтался перед братом и владыка монголов, сдвинув брови, сурово спрашивал:

— Как смел ты, единокровный мой брат, злоумышлять против меня?

Стояла жара, войлочные стены ханской юрты были подняты и многие стражники-турхауды, нукеры и простые монголы видели это. Среди них оказались и слуги Теб-Тенгри. Вскоре молодой шаман уже знал, что над Хасаром нависла угроза.

Так ничего и не добившись от брата, Чингисхан отправил его обратно в яму. Всю ночь владыка всех монголов провел в раздумьях, а утром к нему явился младший брат Темуге-отчигин [2]. Он рассказал Чингисхану, что люди из его куреня, глядя на то, как переселились под руку шамана слуги Хасара, тоже снялись с места и откочевали к синей юрте Теб-Тенгри.

— Я послал к ним своего верного нукера, зовущегося Сохор, — взволнованно расхаживая по юрте, говорил Темуге, — ты знаешь его, Темуджин. Прислужники шамана избили его, привязали на спину седло и отправили ко мне пешком.

— Это дерзость, — пробурчал Чингисхан. — Она требует наказания.

— Я сам поеду к этому Теб-Тенгри! — Темуге хлопнул сложенной вдвое плетью по голенищу сапога. — Верну людей и потребую кару для тех, кто нанес обиду моему Сохору.

Оэлун, так и не поговорив со старшим сыном, жила в кибике рядом с ханским станом. Ей прислуживали жены Хасара. Они готовили пищу, приносили дрова для очага — и новости, от которых гудела вся степь.

— Вы слыхали, хатун — шаман Теб-Тенгри сказал: ни одно решение хан не волен принимать, не посоветовавшись с тем, кто провидит волю Вечного Синего неба…

— Говорят, когда Темуге-отчигин явился к Теб-Тенгри, чтобы вернуть свое, с него сняли шапку, поставили на колени и шаман заставил его просить прощения за глупость его старшего брата, Чингисхана, который не сумел вразумить Темуге…

— Быть может, Теб-Тенгри хочет удалить от нашего повелителя всех братьев и родню, чтобы занять их места и быть толковым советчиком?

— А может, шаман сам решил сделаться великим ханом?

— Если на то будет воля Тенгри…

Слушая эти разговоры, Оэлун темнела лицом. Руки ее тряслись. А по степи мимо ставки Чингисхана ползли кибитки, ехали конные, шли пешие — люди собирались к синей юрте шамана, как ручьи стекают с гор в озеро.

Каждый день Теб-Тенгри устраивал для вновь прибывших большие камлания. Нарядившись в шкуры, вывернутые мехом наружу, он стучал в бубен, вертелся волчком, прыгал через огонь огромного костра, разложенного на открытом месте, и пламя не причиняло ему никакого вреда.

Шаман предсказывал будущее, врачевал, вызывал души ушедших на небесные луга предков и давал людям возможность поговорить с ними. После камлания он говорил с теми, кто попал в затруднительные обстоятельства или стал жертвой чьей-то хитрости. Теб-Тенгри судил монголов, будто бы он являлся верховным ханом. Люди дивились, но никто не осмелился роптать — шаман мог наложить проклятие на весь род смутьяна.

Темуге-отчигин после унижения, которому он подвергся в синей юрте, к старшему брату больше не ездил. Теб-Тенгри так обернул дело, что во всех бедах Темуге оказался виноват Чингисхан.

Сам владыка монголов тем временем окончательно уверился, что Хасар замышлял свергнуть его с золотого престола и стать верховным ханом. Накануне праздника Надом, именуемого еще «тремя играми мужей», он в очередной раз велел привести брата и гневно закричал, сжимая в руках деревянную палку:

— Ты не брат мне больше, Хасар! К тому, кто таит злобу и готов подсечь задние ноги лошади, нельзя поворачиваться спиной!

И тут в юрту Чингисхана вошла Оэлун. Увидев своих сыновей — одного связанного, а второго с палкой в руках, старая женщина упала на колени. Распахнув дели [3], она вытащила сморщенные груди и закричала, сверкая глазами:

— Видите?! Вот груди, что сосали вы! Ты, Темуджин, опорожнял полную. А Хасару и двух было мало. Не за это ли ты сейчас занес над ним палку? А где Темуге? Ему с Хачиун хватало полгруди. Неужто поэтому он и прячется, питая злобу к вам, сыновья мои?

Чингисхан потупился. Палка выскользнула из рук, упала в тлеющий очаг. Оэлун запахнула дели, подошла к Хасару и развязала его.

— Ветер ломает одинокое дерево, но не может согнуть рощу, — сказала она.