Пес войны и боль мира - Майкл Муркок Страница 4

Среди военных было около сотни всадников, но основная масса шла пешком, одетая в разномастную униформу двадцати стран и княжеств. Различить, из каких именно и какие из них преобладали, было невозможно. Я подумал, что так же, должно быть, выглядело столпотворение.

На следующий день один из военачальников верхом приблизился к замку и остановился на полдороги, развернув боком своего скакуна. Доспехи и оружие выдавали на нем немецкого рыцаря, и я подумал, что имение, которое я занял, ему знакомо, и он решил заехать сюда навестить хозяев.

Как только я пришел к такому выводу, меня мгновенно покинула безмятежность, но оснований для беспокойства пока еще не было и я продолжил исследование замка.

Однако всадник не очень спешил заехать во двор, и его осторожное поведение возбудило во мне еще большее любопытство. Но как хорошо я не искал, все же не нашел ничего, что говорило бы о владельцах этого имения, ни единого намека на имя семьи, которая им владела. Дорогие многочисленные стенные драпировки из шелка и шерсти, настенные гобелены, столовое золото и серебро и застекленные витражи окон указывали на то, что владельцы были состоятельными.

Я не нашел ничего даже в фамильном склепе, где должны были быть погребены умершие обитатели замка.

Первое впечатление казалось мне правильным: дом, в котором я находился, был прибежищем богатого графа. Может быть, даже тайное убежище, где он не хотел быть узнанным. Поскольку обитатель скрывал свое подлинное имя, было вполне возможно, что он участвует в сражениях на стороне одного из противников, что объясняло причину пустоты замка. Подумалось также о легендарном Иоганне Фаусте и других волшебниках прошедших столетий.

По прошествии двух дней армия миновала замок, а я все еще оставался в одиночестве.

Я затосковал, когда прочитал все основное, что меня интересовало в библиотеке и соскучился по свежему мясу и хлебу так же, как и по обществу дружелюбно настроенной крестьянки, одной из тех, кого я видел в числе сопровождающих армию. И все же я оставался в замке до конца следующей недели, много времени проводя спящим, восстанавливая жизненные силы моего организма так же, как твердость духа и ясность мыслей.

Все, что могло ожидать меня в будущем — это длинное долгое путешествие по стране, набор рекрутов в готовый отряд и поиск нового господина, которому можно предложить ему услуги.

Я забросил всякие мысли о возвращении в собственный родовой замок, так как жизнь, которая велась там, меня совсем не устраивала. По отношению к собственному отцу я теперь испытывал только брезгливость и жалость. Хотя мысли о возвращении беспокоили меня, ведь отец мог лежать при смерти или уже умереть. Приходилось усмирять эти порывы мыслями, что я солдат-христианин, служащий своим убеждениям, а в конечном итоге — правому делу.

Однако в ночь перед запланированным отъездом я внезапно ощутил в замке движение, будто в нем появился кто-то живой.

После первоначального испуга, что это явился истинный хозяин замка — дворянин-инкогнито, я зажег лампу и обследовал его еще раз от подвала до чердака, но не нашел ничего особенного. В конце концов я решил, что на следующий день утром уберусь отсюда подобру-поздорову.

Как обычно перед заходом солнца я побывал на балконе и обозрел окрестности, спустился вниз и навестил своего коня в конюшне. Вид его был теперь несравнимо лучше, чем в недавнем прошлом. Я поднял решетку, открывавшую вход в конюшню и принялся упаковывать съестные припасы и другие вещи, когда услышал шум позади себя, что-то вроде хруста или шуршания.

Приблизившись к воротам, я был поражен открышимся мне зрелищем. В мою сторону медленно двигалась процессия. Сначала я подумал, что этот возвращается владелец замка и потом пришел к выводу, что если это и граф, то не мирской, а духовный.

Процессия выглядела, как монастырь на прогулке. Во главе ее двигались шесть вооруженных всадников, каждый из которых держал вертикально пику с насаженным сверху вымпелом: их лиц, спрятанных за черными шлемами, видно не было. За ними следовали сорок монахов в черных рясах — они тащили за собой на канатах карету, выполняя роль лошадей. Следующая дюжина монахов шагала следом за каретой, подгоняемая еще шестью всадниками, которые выглядели так же, как и первые.

Сделанная из дорогих сортов разукрашенного дерева и покрытая лаком карета поблескивала в последних лучах заходящего солнца. На ней не было никаких гербов, никаких крестов. Окна ее были занавешены.

Регалии всадников показались мне похожими на папские, и нужно было поторапливаться, чтобы не столкнуться с ними нос к носу.

Не теряя времени, я вскочил на коня и проскакал через ворота, развернув моего скакуна в обратном от процессии направлении. Я надеялся, что кроме той дюжины всадников у кареты, больше вокруг их людей не было, а монахи не представляли реальной опасности и не могли остановить меня. Разумеется, отсюда нельзя было уехать не обогнув процессию, но совершенно необязательно было делать вид, что я воспользовался гостеприимством этого пустого замка, чтобы не настроить монахов и воинов враждебно.

Когда я приблизился, в ноздри мне шибануло зловоние. Это был запах гниения — запах тухлого мяса. И я подумал, что в носилках, возможно, находилось тело умершего кардинала.

Потом я заметил, что фигуры были одинаковыми. Было видно, что мясо отставало от их лиц и костей. Глаза их были глазами трупов. Увидев меня, они сразу остановились.

Всадники взяли копья наизготовку.

Я не стал хвататься за оружие, так как всадники могли просто потребовать выкуп за возможность проехать.

Один из всадников заговорил со мной. Слова словно тяжело падали, будто имели материальный вес, ухмылка напоминала улыбку самой смерти, а копье в руке было похоже на косу жнеца.

— Ты провинился, друг.

— Не могу с тобой согласиться.

— Разве ты не знаешь, что запрещено в этой стране?

Слова вылетали из его рта, образуя несвязные предложения с длинными паузами, как будто говоривший извлекал из памяти разговорную речь.

— Я не заметил никаких указаний на этот счет, — сказал я, — и ничего не слышал об этом. Чтол я мог услышать, когда ваша страна почти полностью обезлюдела? До сих пор я не встречал ничего похожего на разговаривающие трупы. Первые признаки панического страха возникли внутри, и я ничего не смог с этим сделать.

Он снова заговорил:

— Это общеизвестно…

— Всем. Но не мне…

— Защищайся.

— Я чужой здесь, — объяснил я. — Я искал гостеприимства у владельцев замка. Я ничего не сделал в этом необитаемом месте. Всему причиной моя неосведомленность. Но я не испытываю сожаления.

Я приготовился ударить моего коня шпорами.

Второй всадник повернул ко мне мертвенно бледное лицо.

Холодные глаза, полностью лишенные намека на жизнь, уставились на меня.