Соблазненные луной - Лорел Гамильтон Страница 39

Шалфей скользнул вперед, почти сложив крылья, – скорееупал, чем спланировал. Он остановился у самого лица Холода, молниеносно нырнули тут же метнулся прочь размытым от скорости цветным пятном. Он уже кружил подпотолком, когда Холод шлепнул себя по лбу, – словно предугадал защитнуюреакцию стража.

Шалфей злобно шипел; я решила поначалу, что Холод еговсе-таки стукнул, но потом разобрала слова в шипении:

– Он не отличается на вкус от белого рыцаря!

– Ну так возьми кровь у меня и отстань отХолода, – предложил Рис.

Шалфей подлетел к кровати. Он сложил ручонки на груди итопнул ногой по воздуху – как по земле.

– Ах нет! Я уговаривался о крови двоих воинов-сидхе идвоих получу?

– Я дам ему кровь, – буркнул Холод. – Но безгламора. На магию я не соглашался.

Рис взялся возражать, но я тронула его за руку:

– Ты получишь все обещанное, Шалфей, но Холод пустьидет к себе. От него сегодня пользы не будет.

Последние слова Холода задели – всего лишь чуть дернулисьвеки, но я его уже наизусть выучила, я знала, что это значит.

– Кем ты его заменишь? – с интересом спросилШалфей, подлетая пониже к моему лицу. – Как насчет Галена? – Онусмехался довольно и злобно одновременно.

– Глупый вопрос, – сказала я. Шалфей состроилобиженную гримасу – не слишком искренне.

– Я не буду больше делить тебя с гоблином. И не хочупить от Мрака. – Он задумался и в задумчивости приземлился на подушку уменя на коленях. Пурпурный шелк заметно промялся. Шалфей всегда оказывалсятяжелей, чем я предполагала или даже чем помнила. – Так, значит, Никка –он один остался.

Я кивнула:

– Решено.

– Ты не спросила Никку, позволит ли он эльфу пить своюкровь, – напомнил Холод.

Я вгляделась в сногсшибательно красивое лицо. Он все женевероятно красив – вопрос только в том, хватит ли мне одной его красоты.Ответ, разумеется, отрицательный.

– Никку мне спрашивать не нужно, Холод. Он придет,стоит мне позвать, и сделает то, что я скажу. Он не станет пускаться в споры –просто сделает то, что нужно.

– А я – нет.

Холод вскинул лицо кверху – воплощенное высокомерие идерзость. Я вздохнула.

– Я тебя люблю, Холод.

Его взгляд смягчился, неуверенность на миг проглянула изнадменной маски.

– Я люблю наши ночи, я так много люблю в тебе – но ястану королевой. У меня будет абсолютная власть над двором. Кажется, ты не понимаешь,что это значит. Это значит, что править буду я, кто бы ни стал королем. Тыслышишь, Холод?

– Тебе нужна марионетка, а не король.

– Нет, мне нужен партнер, который знает, что жизнь – нетолько пряники, и не заводит бесполезных споров.

– Я себя переделать не смогу, – сказал он тоном,противоречившим каменному спокойствию лица.

– Знаю, – тихо сказала я.

Пару секунд он выглядел совершенно несчастным, нонадменность победила. Придворная маска вернулась на место. Он неподвижносмотрел на меня, и уговаривать его было бессмысленно. Передо мной стоялУбийственный Холод – а с холодом не поспоришь. Ищи от него укрытие или умирай.

Он сказал мне холодно как никогда:

– Я пришлю тебе Никку. Я скажу ему только, что ты егозовешь.

– Хорошо.

Я не смогла справиться с холодом в собственном голосе. Ябыла зла на Холода, зла и разочарована, и не знала, как исправить положение.Тоже мне будущая королева, в собственной личной жизни порядок не могу навести!Плохо дело.

– Спасибо, Холод, – прибавила я.

– Не стоит, принцесса, это всего лишь моя обязанность.

Он повернулся к выходу.

– Не надо, Холод, – сказала я вдогонку.

Он только голову слегка повернул:

– Чего не надо?

– Все принимать на свой счет. Тебя никто не хотелзадеть. Некоторые вещи просто приходится делать, и ничего личного в этом нет.

– Мне можно идти?

Я помолилась про себя, чтобы мне хватило терпения на этогоневыносимого типа, и сказала вслух:

– Да, и пришли сюда Никку.

Он вышел не оглядываясь; рука у него так и тянулась кпояснице, а значит, там было припрятано оружие. Холод почти никогда не ходилбезоружным. В минуты растерянности он непроизвольно хватался за оружие, какиные женщины – за украшения.

– Да-а, – протянул Рис. – Плоховатополучилось.

– Больно уж он обидчив нынче, – хмыкнулШалфей, – и злее обычного.

– Это страх, – мягко сказал Рис.

– Что? – удивилась я.

– Страх, – повторил он. – Чем больше Холоднервничает, тем выше он задирает нос, а "нервы" – всего лишь новыйсиноним для страха.

– Но чего он боится?

– Меня. – Шалфей прянул в воздух и закружился,словно хвастаясь крыльями и виртуозностью полета.

Рис усмехнулся:

– Напугать ты можешь, но сейчас дело не в тебе.

– А в чем? – спросила я.

– Не знаю, – пожал плечами Рис.

Тут вошел Никка. Распущенные волосы плащом скрывали еготело, но он все же набросил пурпурный шелковый халат. Пурпур ему шел,подчеркивал глубокий карий цвет глаз и красноватый отлив каштановых волос. Акожа казалась темнее – больше шоколада, чем молока.

– Холод сказал, я тебе нужен.

Я объяснила, в чем дело, и он просто согласился. Ни споров,ни обид, никакого протеста – даже скрытого. Это было больше чем приятно, этобыло именно то, что мне требовалось этой ночью, – хоть что-то простое. Холодв моей постели – это всегда сумасшедшее желание, огромные запросы и яростноенаслаждение. Сейчас же требования поменьше, ласки попроще и тихое спокойноеудовольствие – это как раз то, что доктор прописал.