Четвертое правило Мангуста - Валерий Вайнин Страница 39

– Никуда не надо гонять, – возразила Сычиха, направляясь на кухню. – Если найдется ломтик сыра или яйцо… – Она распахнула дверцу холодильника.

Дарья поспешила следом, чтобы принять удар на себя Стас усмехался: он хорошо все понял.

– Ни хрена себе! – раздался возглас Сычихи. – Это у вас называется «пусто»?

Смотреть мне было незачем. Я точно знал, что уже более минуты холодильник снизу доверху набит деликатесами: от копченых языков и осетрины до всевозможных сыров и пирожных. Я так решил: если в девчонку все время стреляют, пусть хоть поест в свое удовольствие.

– Ну, не знаю… – пыталась выкрутиться Дашка. – Нам этого на день хватает. Если ты привыкла питаться скромно…

– Ни хрена себе «скромно»! – возмутилась капитан Сычова.

Расплывшись до ушей, Стас показал мне большой палец.

В ответ я погрозил ему кулаком:

– Сколько мне лет, говнюк?

Рыжий покаянно дернул себя за вихры.

С кухни меж тем донесся голос Дарьи:

– Ну ладно, потом все перепробуешь. Пойдем, покажу, где лежит белье. Что-нибудь из одежды себе подберешь.

– Спасибо. Я платье зашью.

– Что тут шить? Выкинь.

Когда обе они вышли с кухни, щеки Сычихи порозовели, серые глаза приобрели синеватый оттенок, а губы улыбались. Метаморфоза, надо заметить, была разительной. Для тех, конечно, кому это интересно. Стас, к примеру, нахмурился и объявил:

– Все, я отчаливаю. Где и во сколько завтра?

Сычиха погасла, как свеча.

Дашка посмотрела на Стаса:

– Ты же без машины. Подожди, подвезем.

– На метро доберусь.

– Так торопишься? Прямо зудит?

Рыжий начал багроветь:

– Мое дело. Даш, я вышел из детского возраста.

Я поспешил объявить:

– Завтра здесь, в одиннадцать утра. Годится?

Стас перевел дух:

– Вполне.

– «Хвоста» не приведи.

– Обижаешь! – Скользнув за дверь, Рыжий захлопнул ее за собой.

Сычиха взирала на коврик, где он только что стоял. Дашка прервала ее медитацию:

– Пойдем, я все тебе покажу.

Показ занял около пяти минут, в течение которых я заменял Стаса на посту у двери. Затем подошла Дарья и взяла меня за руку.

– Вроде все. Можем ехать.

У нее за спиной возникла капитан Сычова:

– А выпить здесь не найдется?

Дашка взглянула на меня. Я прикрыл веки.

– Кое-что найдется, – ответила Дарья. – Бар вон там.

Они зашли в комнату. Видать, я перестарался, потому что вопль Сычихи потряс стены:

– Ни хрена себе «кое-что»!

Слово «хрен», судя по частоте употребления, было ее тотемом.

Голос Дарьи предостерег:

– Не захлебнись тут. Передышки делай.

– Учи ученого! – парировала Светлана.

Они обе вышли в прихожую.

– Ну, – вздохнула жена, – теперь уж вроде…

– Может, в дурачка сразимся? – Сычиха извлекла из сумки колоду. – А что, время детское.

Мы с Дарьей переглянулись.

– Светлана Анатольевна, – сказал я, – к телефону не подходите, шторы не раздвигайте.

– Не хотите, значит, в дурачка? – осклабилась капитан Сычова. – Тогда, может, любовью втроем займемся? Вот только душ приму… – Она зашлась судорожным смехом. – Ой, ну и рожи у вас! Да пошутила я, пошутила!

Дашка смотрела на нее распахнутыми глазами.

– Шутки тебе удаются. Прямо наповал.

– И никому не открывайте дверь, – завершил я свое наставление. – У нас имеются ключи. – Я щелкнул дверным замком. – Спокойной ночи.

– Эй, супермен! – окликнула меня Сычиха. – Глеб Михайлович Грин, ты ведь у нас супермен?!

– Угу, – кивнул я. – А ты супермент.

Светлана вновь зашлась смехом.

Под этот смех мы вышли за порог. И, прежде чем захлопнуть дверь, Дашка тихо проговорила:

– Пока, супермент. До завтра.

В лифте она прислонилась к моему плечу, оставив происшедшее без комментариев. Только пригрозила:

– Заплачешь – убью!

Ответить я не потрудился. Хотя бы лишь потому, что не принимал эту напраслину на свой счет.