Шестирукий резидент - Александр Рудазов Страница 39

– Со мной еще один знакомый, - признался я. - Странный тип…

– Страннее нас с тобой? - удивился Святогневнев.

– В чем-то да.

– Ну ладно, пусть и он живет… - растерянно пожал плечами мертвец. - Где он у тебя?

– В машине сидит.

– Ну, ключи ты знаешь где - идите в дом. Я сейчас, докрашу только - немножко осталось…

– Давай помогу, - предложил я, роясь в куче красильных принадлежностей.

Как и ожидал, там нашлось несколько дополнительных кистей - все-таки маляров-вредителей было десять человек. Я взял в каждую руку по одной, обмакнул их все в краску и заработал с бешеной скоростью, покрывая забор ровным слоем бордово-красного тона.

Всего через пару минут работа была закончена.

– А почему ночью-то? Днем красить вроде ловчей… - спросил я, пока мы шагали к машине. Святогневнев слегка подволакивал ноги - даже его чудо-сыворотка не до конца справлялась с трупным окоченением.

– Днем я наружу не выхожу, - признался доктор. - Опасаюсь - мало ли что бывает…

– Сочувствую.

«Москвич» мы отогнали на небольшой пустырь в дальнем конце кладбища. А сами разместились в сторожке Льва Игнатьевича… если, конечно, этот дом можно так назвать.

Коттеджик у него, надо сказать, вполне ничего, приличный. Этаж один, две комнаты и кухня. Правда, одну комнату Святогневнев разделил книжным стеллажом на две маленькие. И подвал имеется - большой такой, просторный. Он там лабораторию оборудовал - по-прежнему продолжает проект «Зомби», теперь уже в одиночку.

Щученко въедливо проанкетировал нового знакомого, но ничего предосудительного не обнаружил. Документы у того оказались в порядке. Правда, полковник долго и ехидно прохаживался насчет того, что интеллигенция - это не слой, а прослойка. Мол, перышком по бумаге чирикать легко, а ты вот раковину на пляже почини или быка подои! А о административных работниках он вообще скромно умолчал, хотя и намекал всем видом, что без них, доблестных работников КГБ, не то что страна - вся планета развалится на кусочки!

Потом он тяпнул стопку, брякнулся на раскладушку и громко захрапел. Сам Святогневнев никогда не спит, но одно спальное место все-таки держит в боевой готовности - на всякий пожарный. А то когда у кого-то в доме отсутствует такая простая и распространенная вещь, как кровать (диван, тахта, софа, гамак, да что угодно), это выглядит довольно-таки подозрительно… Нормальный человек ведь не может не спать, верно?

Святогневнев поглядывал на Щученко с большим недоумением, явно гадая, что это за странный тип, и откуда я его выкопал. О себе я ему мало рассказываю - так, намеками, обмолвками… Он предпочитает не расспрашивать - вежливость пополам с осторожностью. В конце концов, у него свои секреты, у меня свои.

– Вздрогнули? - предложил он, наливая мне уксусу.

Само собой, это чисто символически - с прошлой жизни у нас обоих осталась глубокая убежденность, что при встрече друзей первым делом нужно малость остаканиться. Но вот какая загогулина - ни ему, ни мне от алкоголя нет ни малейшего удовольствия. Он может пить этиловый спирт, как лимонад, а я… я очень быстро пьянею и еще быстрее трезвею. У меня бешеный метаболизм. К тому же Рабану не нравится алкогольная токсикация, и он протрезвляет меня насильно. И каждый раз при этом ворчит, что я эгоист - лопаю всякую дрянь, не задумываясь, как к этому отнесется симбионт.

Поэтому мы пьем уксус. И не морщимся!

Мы сидели в подвальной лаборатории - а то еще полковник проснется, да начнет выпытывать у Святогневнева, шо, значить, тут происходит и как мы относимся к ЦК КПСС. Мы с Львом Игнатьевичем против них, в принципе, ничего не имеем, но Щученко такой не слишком восторженный ответ устроит вряд ли.

А в этой лаборатории довольно уютно. Почти как в той, на базе «Уран», в которой мы встретились в первый раз - больше года назад. Только чисто и кровавых потеков на стенах нет.

Да, было время, аж на ностальгию прошибает… Меня вообще ностальгия довольно часто мучает - по всему подряд. Помню, три месяца назад так заскучал по нашим русским березкам, что смотался из Лэнга на Землю, слетал в одну подмосковную рощицу и… срубил штук двадцать. Сразу полегчало. Две штуки я с собой прихватил - теперь, когда заскучаю, съедаю щепку-другую. Давно, кстати, заметил - если съесть то, что очень любишь, грусть уходит, а взамен является глубокая удовлетворенность. Потому что теперь-то уж точно никуда не денется.

Может, мне леди Инанну съесть?…

В колено ткнулся собачий нос. Я рассеянно погладил черного добермана и спросил:

– А что это ты собаку вдруг завел?

Святогневнев вяло пожал плечами, высыпая прямо на пол пакетик сухого корма. Псина равнодушно принялась есть. Странно как-то она ела - без малейшей заинтересованности, как заведенная игрушка.

– Как зовут?

– Дюк…

– Угу. Хорошее имя. Что еще новенького?

– Да вот - вакцину недавно испытал, - слегка оживился доктор, открывая дверь холодильника и доставая оттуда колбу с вязкой буроватой жидкостью. - Вирус «Зомби»! Только улучшенная модель - незаразная. И рассудок сохраняется… частично… вроде бы…

– Испытал? - подивился я. - На человеке, что ли?

– Скажешь… Нет, Олег, на такой эксперимент добровольцев почему-то нет…

– А на ком же тог… [цензура] мать! - догадался я, с ужасом глядя на Дюка. - [цензура] тебя в рот, Лева, ты что - сдурел?!!

– Но надо же было проверить… - виновато сжался Святогневнев. - На себе-то уже бесполезно…

– А собачку не жалко? Нет, он что - правда мертвый?! То-то я смотрю - не лает совсем… и глаза какие-то пустые…

– И холодный еще, - грустно добавил доктор.

– Ну, тут придется на слово поверить - я температуру не чувствую. Знаешь, Лева, я был о тебе лучшего мнения.

– Так это же не человек! Я его сам купил - на свои, кровные! В специальном питомнике! Олег, да у нас на «Уране» все на животных испытывали! Да еще доктор Павлов…

– Вивисектор, - отрубил я.

– Но надо же чем-то жертвовать… - тихо пробормотал Святогневнев. - Я бы и на себе испытал, но поздно ведь уже…

– Говорил. Ладно, фиг с ним, замяли. Песика только жалко…

– Ну, это ты зря, - заупрямился Лев Игнатьевич. - Это он сейчас добрый и тихий, а раньше злющий был, кусачий, гадил везде, как свинья!… В ванной до сих пор пятно - никак отмыть не могу…

– Угу. Лева, а когда эта… штука… еще была собакой, это кобель был или сука?

– Кобель. Но такая сука!

– Теперь ясно, за что ты его так жестоко… А обратно-то вернешь, или так и будет дохлый ходить?

– Если б я мог обратно… - заерзал на жесткой табуретке доктор. - Я бы первым делом самого себя вылечил…