День гнева - Мэри Стюарт Страница 39

— Пусть будет так, я не стану осложнять тебе службу. С ним отправится распорядитель моего двора. — Моргауза говорила ровно и твердо, как будто даже сейчас ни минуты не сомневалась в том, что распоряженье ее будет исполнено. Этот приказ она смягчила самой милой из улыбок. Но Мордред видел, что ей не по себе. Настроение всадницы передалось и лошади: мышастая переступила с ноги на ногу и вскинула голову так, что спутались золотые кисти.

Начальник стражи согласился на это с явным облегченьем, и, получив распоряженья своей повелительницы, распорядитель двора отбыл, сопровождаемый по бокам двумя стражниками. Моргауза и ее свита проехали через глубокую укрепленную арку Королевских врат, где вынуждены были остановиться под самой стеной.

Со стуком закрылись за ними створки огромных ворот. С грохотом упали в скобы брусья. Над головой эхом отдавались тяжелые шаги часовых в проходах по стенам. По иронии судьбы, те самые звуки, которые с удвоенной силой должны были напомнить Мордреду о том, что он пленник, все еще принужденный неподвластными ему силами встретить неизвестную и сомнительную судьбу, едва доходили до юноши. Он был слишком занят тем, что осматривал свое окруженье. Ведь перед ним — Камелот.

Склон холма поднимался еще на несколько сотен локтей вверх, мощеная дорога вела по нему под стены дворца, а вдоль дороги вытянулись столбы с факелами в скобах. На полпути дорога расходилась на три: левая тропа уводила к воротам в стенах дворца, за которыми виднелись кроны зимних голых деревьев. Еще один сад? Еще одно узилище, построенное на забаву королеве? Другая тропа ответвлялась вправо и, обогнув стены дворца, уходила ко вторым, большим по размеру воротам, которые, вероятно, вели в город. Над городской стеной можно было различить крыши и башенки домов, лавок и мастерских, выстроившихся вокруг рыночной площади, позади которой, к северу, располагались конюшни и казармы гарнизона. Городские ворота были закрыты, и под самими стенами, кроме часовых, не было ни души. Средняя же тропа вела к главной лестнице в Артурову цитадель.

— Мордред!

Голос неожиданно вырвал его из глубокой задумчивости; Мордред поднял глаза. Моргауза манила его к себе.

— Сюда, стань подле меня.

Мордред тронул коленями своего вороного, заставляя его стать справа от лошади Моргаузы. Гавейн уже собрался было подстегнуть и своего жеребца, чтобы занять место по левую руку королевы, но Моргауза махнула ему оставаться на месте.

— Оставайся с остальными.

Гавейн, который с самой драки на постоялом дворе держался с Мордредом отчужденно и холодно, нахмурился, но промолчал и осадил коня. Никто из младших принцев не произнес ни слова. Даже Гарету передалась частица напряжения матери. Моргауза же молчала, неподвижно сидя с прямой спиной в седле и глядя невидящим взором куда-то меж ушей лошади. Капюшон ее был откинут на спину, и подставленное ночному ветру бледное лицо было лишено всякого выраженья.

Внезапно все изменилось. Проследив взгляд королевы, Мордред увидел, как по дороге к ним спешит в сопровождении двух стражников распорядитель двора, а несколько позади, один, шагает к ним незнакомец.

По тому, как внезапно вытянулась по струнке стража у ворот, Мордред догадался, кто это и что появление здесь этого человека для всех неожиданно. Небывалое дело: Артур, Верховный король всей Британии, вышел один и без свиты, чтобы встретить приезжих у внешних ворот своей твердыни.

Король остановился в некотором отдалении от кавалькады и коротко сказал стражникам:

— Пусть подойдут.

Никакой церемонии приветствия. Ни предложения родственного поцелуя, ни поданной руки, ни улыбки. Он стоял у одного из столбов, и свет факела лился на лицо, столь же холодное и бесстрастное, сколь лицо судьи.

Распорядитель королевиного двора поспешил подойти к Моргаузе, но та отмахнулась от него.

— Мордред. Подай мне руку.

Не осталось больше времени удивляться. Не осталось времени ни для чего иного, кроме одного всепоглощающего опасенья. Он соскользнул с седла, бросил поводья подбежавшему слуге и помог королеве спешиться. Та на мгновенье сжала его руку, поглядела снизу вверх, словно собиралась что-то сказать, но потом отпустила его пальцы и взглядом приказала держаться поближе к ней. Гавейн, все еще хмурясь, без приглашенья спрыгнул с седла, но его оставили без вниманья. Остальные принцы встревожено последовали примеру старшего. Слуги отвели лошадей в тень стены. И все это время Артур даже не шелохнулся. Моргауза, по обе стороны ее теперь шли двое юношей, а еще трое сгрудились у нее за спиной, сделала несколько шагов вперед навстречу королю.

Впоследствии Мордред не мог сказать, чем именно Верховный король произвел на него тогда, в их первую встречу, столь сильное впечатленье. Никакой помпезности, никакой свиты, никаких признаков сана и власти — при нем не было даже оружия. Он стоял один — холодный, безмолвный и грозный. А юноша пожирал его глазами. Вот перед ним одинокий мужчина, облаченный в коричневое одеянье, отороченное куньим мехом, он кажется карликом на фоне гряды освещенных зданий у него за спиной, деревьев, выстроившихся вдоль мощеной дороги, тяжелых копий стражников. Но во всем этом гулком морозном сумеречном пространстве, на взгляд каждого из новоприбывших, не было места ни для кого и ни для чего, кроме этого невысокого человека.

Моргауза опустилась на посеребренные изморозью камни дороги перед ним, но не в глубоком поклоне, положенном при встрече с Верховным королем, а на колени. Подняв руку, она схватила Мордреда за рукав и потянула его тоже преклонить колени подле нее. Он почувствовал, как дрожит рука королевы. Гавейн, а с ним и остальные принцы остались стоять. Артур не удостоил их и взглядом. Все его внимание было сосредоточено на юноше, стоявшем на коленях перед ним, на бастарде, на его сыне, которого заставили склониться будто просителя и который так и остался на коленях со склоненной головой, бросая по сторонам быстрые внимательные взгляды, словно дикий зверь, решающий, в какую сторону лучше бежать.

— Государь мой Артур, — говорила тем временем Моргауза, — велика была радость моя и моей семьи, когда прибыл к нам гонец с вестью о том, что после стольких лет нам дозволено вновь увидеться с тобой и посетить твой двор. Кто не слышал о великолепии Камелота, кто не восторгался рассказами о твоих победах, о твоем величии и мудром правлении этими землями? Величии, которое, с того самого первого сраженья при Лугуваллиуме, я и мой супруг, король Лот, тебе предсказали…

Она мельком бросила беглый взгляд на безучастное лицо Артура. Моргауза намеренно ринулась прямо в опасный водоворот. При Лугуваллиуме Лот пытался сперва предать Артура, а потом свергнуть его, но именно тогда Артур возлежал с Моргаузой и зачал Мордреда. Мордред, с опущенными долу глазами изучавший узоры изморози на земле перед собой, прежде чем королева быстро втянула в себя воздух и заговорила вновь, уловил мимолетную неуверенность в тоне ведьмы.

— Быть может, между нами — между тобой и Лотом, и даже между тобой и мной, брат, лежало многое, о чем лучше не вспоминать. Но Лот погиб у тебя на службе, и поскольку со времени его смерти я жила одна, тихой изгнанницей, но не жаловалась, посвящая все свое время заботе и воспитанию моих сыновей… — Последнее слово она произнесла с легчайшим, едва заметным нажимом, и вновь рискнула коротко поднять глаза. — И вот теперь, господин мой Артур, я явилась по твоему приказу и молю тебя о милосердии ко всем нам.