Голем. Книга 2. Пленник реторты - Руслан Мельников Страница 39

Судя по всему, отступавших перебили из ручных бомбард. Когда это произошло? Либо во время обстрела остландской конницы, либо в разгар битвы с големами. Поэтому, наверное, и не слышно было отдаленной пальбы. Или просто расстояние оказалось слишком велико, а заросшие склоны извилистой ложбины отразили и поглотили эхо выстрелов. Да, скорее всего, так. Засаду устроили именно здесь не случайно.

Но где же таятся оберландцы? Дипольд встревоженно вертел головой. Из-за деревьев на горных склонах стрелять они никак не могли: далековато для ручниц. Для обычных хандканнанов, по крайней мере. Может, воины маркграфа прятались за теми вон камнями? Или в тех кустах? Может, и так… Но не похоже, что сейчас там кто-то есть. Видимо, вражеские стрелки ушли, решив, что беглецов больше не будет.

А если даже и не ушли… Какая разница? Все равно путь через ложбину — единственный путь к спасению. Дипольд вновь ударил шпорами по конским бокам. Жеребец фон Швица охотно рванулся с места.

Сухо треснул далекий выстрел. Судя по звуку, очень далекий. Неразумно далекий. Однако выпущенная пуля осадила вороного на первом же скачке. Конь, всхрапнув, споткнулся. Повалился. Всадник вылетел из седла.

Несколько секунд Дипольд выждал, укрываясь за содрогающейся хрипящей конской тушей. Однако больше выстрелов не было. Пфальцграф осторожно приподнялся с земли. Огляделся. Порохового дымка нигде не видать — рассеялся уже. И, вроде бы, никакого движения вокруг. Вроде бы… И не понятно — кто стрелял? Откуда? Но ясно одно: убивать его по-прежнему не собираются. Значит, опять попытаются взять живым. И возьмут ведь, если вот так и сидеть на одном месте.

Следовало убраться с открытого пространства, подняться к спасительным деревьям на склонах, укрыться в лесу и — бежать. Бежать снова, бежать дальше, бежать, не останавливаясь. То, что убит конь, ничего не значит, покуда не схвачен всадник.

Дипольд отполз от подстреленного вороного.

Тишина.

Дипольд поднялся на ноги.

Ни звука.

Он побежал. Вверх — к лесу.

Уже второй раз Дипольд Славный спасался бегством от змеиного графа. Второй раз убегал, надеясь на скорое возвращение.

Чтобы поквитаться. Чтобы покарать. Чтобы свершить месть.

Он верил в это твердо. Он знал это точно.

Что вернется. Что непременно поквитается. Что отомстит.

За все. Сполна.

…Альфред Оберландский долго и сосредоточенно рассматривал через магиерскую трубку подступы к замку, густо усеянные трупами. Он молчал, не высказывал ни похвалы, ни порицания.

Лебиус Марагалиус терпеливо ждал.

— …Итак, каковы результаты? — маркграф наконец опустил смотровую трубку и повернулся к магиеру.

— Как вы сами изволите видеть, ваша светлость… — начал было Лебиус.

И — не закончил.

И — был прерван.

— Мне сейчас интересно не то, что вижу я, а то, что имеет место на самом деле, — бесцветным голосом заметил Альфред. — Ты уже выпустил своих присмотрщиков, колдун?

— Да, ваша светлость, — прагсбуржец мгновенно собрался и посерьезнел.

— И ты смотрел их глазами?

— Да, ваша светлость.

— Что ты узнал о Дипольде?

— Под ним подстрелили коня, и сейчас пфальцграф уходит пешком. Он уже далеко отсюда, но, прежде чем Дипольд покинет ваши владения, пройдет немало времени.

— Хорошо, — маркграф удовлетворенно улыбнулся. — Это время для нас лишним не будет. Армия Дипольда?

— Ее больше нет, ваша светлость. Она погибла.

— Вся?

— Вся. Стрелки в засаде не выпустили никого. Кроме пфальцграфа, разумеется.

— Что ж, отрадно слышать. Раненые остландцы?

— Есть. Мы подобрали несколько человек. Думаю, кое-кто для нас сгодится…

— Понятно, — кивнул Альфред. — Каковы наши потери?

Лебиус замялся.

— Один голем выведен из строя.

— Знаю, что выведен, — раздраженно дернул наплечником маркграф. — Видел. Скажи, что с ним?

— Выжжены глаза. Ядром повредило правую ногу. Пробиты шарнирные сочленения на левой ноге и левой руке. Порвано несколько внутренних проводящих трубок. Вытекло около половины эликсирной субстанции, заменяющей голему кровь, — доложил Лебиус.

— Как скоро ты сможешь его починить?

— Не думаю, что это займет много времени. Самым сложным будет замена глазных яблок, в остальном же…

— Поторопись, — Альфред не счел нужным дослушивать до конца. — Близится время ответного удара, и я хочу, чтобы все мои солдаты, слышишь, колдун, — все до единого — были готовы к походу уже завтра. Справишься?

— Будет исполнено, ваша светлость, — заверил Лебиус.

— Надеюсь, что будет, — сухо произнес Чернокнижник. — Если по твоей вине возникнет задержка — пеняй на себя. Учти — передовые разъезды к остландской границе я уже выслал.

Маркграф указал смотровой трубкой на распахнутые ворота. Из крепости выезжала группа легковооруженных всадников на свежих конях.

ГЛАВА 23

Визгливо поскрипывала телега, застеленная соломой и набитая промеж дощатых бортов связками выделанных шкур, тугими узлами и плетеными корзинами с нехитрым скарбом. Нидербургский кожевник (не из тех, кто собственноручно мнет и вымачивает кожи в едких растворах, а кто ими торгует) догонял ушедший далеко вперед беженский обоз. Хозяин небольшой кожевенной лавчонки — маленький сухонький человечек, спасавший жизнь и свое невеликое имущество от неумолимо надвигающейся беды, не умолкал ни на минуту. То ли уродился таким, то ли от страха никак не мог совладать с собственным языком. Нидербуржец охал, ахал, сетовал, взывал к милости господней и призывал кары небесные, всякий раз обращаясь к пристроившемуся на облучке молчаливому спутнику.

Попутчиком разговорчивого горожанина был отец-инквизитор. Странствующий клирик кутался в дорожный плащ непроглядно черного цвета — просторную накидку на трех завязках, способную при необходимости заменить и палатку, и навес, и одеяло. Широкий капюшон, наброшенный на голову церковника, по размерам не уступал ни палаческому, ни магиерскому. Монашеский куколь, правда, не имел смотровых прорезей, но, будучи застегнутым сверху и снизу на небольшие бочонкообразные деревянные пуговицы, целиком укрывал лицо святого отца от посторонних глаз…

Под черным плащом в такт дребезжанию телеги позвякивала, а порой — нет-нет, да и поблескивала добротная кольчуга. А это уже непременный атрибут инквизиторских карателей, коих всегда хватало в любом крупном городе и его окрестностях и коим лучше не отказывать, если те вдруг попросят подвезти.