В когтях неведомого века - Андрей Ерпылев Страница 39

– Как? – воскликнул Георгий, продирая глаза: только сейчас он разглядел в полусумраке нарождающегося утра, что его друг полностью одет и экипирован для дальней дороги – даже вечный свой берет он сменил на широкополую шляпу, а к шпаге у бедра присоединился кинжал из того же гарнитура, лишь на пару ладоней короче. – Вы покидаете меня?

– Ничего не поделаешь, – пожал плечами Людовик. – Я ведь не столько шут его величества, сколько доверенное лицо, чиновник для особых поручений… Весьма щекотливых порой, уверяю вас, Жорж… хотя характер поручений редко отражается на размере командировочных… Кстати, о деньгах…

Как всегда, когда речь заходила о «презренном металле», тон Леплайсана разительно менялся.

– Поскольку король, по своему обыкновению, позабыл, отпуская меня, милостиво черкнуть своей августейшей десницей пару слов казначею и, главное, аппетитную цифирку с двумя-тремя нулями, я позволил себе произвести некоторый перерасчет в нашем с вами общем бюджете…

Затянутая в грубую дорожную перчатку рука шута, нет, теперь королевского курьера, указала на стол, где возвышались два мешочка, явно неравные по весу.

– Так как путь мне предстоит неблизкий, а по дороге возможны некие непредвиденные расходы, я надеюсь, дорогой друг, что вы не будете на меня в обиде, если я заберу две трети нашей казны. Пятидесяти золотых экю и всего нашего серебра (я уже не говорю о подлой меди), думается, вам вполне хватит на неделю-другую безбедной жизни, если не слишком шиковать…

«О чем он говорит, – пронеслось в еще несколько туповатом спросонья мозгу Арталетова, – если на жалкую щепотку каких-то паршивых “серебрушек” я умудрился накушаться у папаши Мишлена до положения риз? Что, интересно, означает в лексиконе добрейшего Леплайсана словечко “шиковать”? Устроить заплыв кролем в бассейне, полном фалернского, не на голодный желудок оно будь помянуто?..»

– В крайнем случае, у вас еще остается ваша цепь! – воскликнул шут, сгребая со стола меньший по размеру мешочек, весело звякнувший при этом. – Цепь, на которую я не вправе посягать. Продадите пару звеньев, в случае чего… Если только вас опять не посетит блажь возвратить ее королю, – добавил он осуждающим тоном, до сих пор не в силах простить другу давешнее безрассудство.

– Стоп! – Жора уселся на постели и осторожно спустил босые ноги на ледяной пол.

Леплайсан тут же вернул кошелек на стол и нахохлился.

«Обиделся… Думает, что я сейчас дележку устрою!»

– Я думаю… – начал наш путешественник, шаря в изголовье в поисках одежды, но Леплайсан тут же перебил его:

– Ладно, давайте разделим золото пополам, если уж вы считаете, что я вас обделил!

Губы его подрагивали от едва сдерживаемой какой-то мальчишеской обиды.

– … думаю, – продолжил, не слушая его, Георгий, натягивая тесный колет, – что никакой дележки не будет. Все золото, серебро и даже презренную медь, а также мою цепь мы возьмем с собой в дорогу…

– Но!..

– Если, конечно же, вы, Людовик, не желаете до возвращения оставить что-нибудь на сохранение честнейшему нашему хозяину, папаше Ланкло…

– Не дождетесь! – захохотал во все горло шут, сгребая оба кошелька и опуская их в свою емкую дорожную сумку…

* * *

– Если мне сейчас кто-нибудь объяснит, – заявил во всеуслышанье Леплайсан, обращаясь куда-то в пространство, когда Жора в неизвестно какой раз едва не вывалился из седла, задремав на ходу, – почему этот человек, что сейчас клюет носом в седле рядом со мной, едет куда-то к черту на рога, вместо того чтобы спать в своей теплой удобной постели, – я обязуюсь не брать вина в рот вплоть до самой Троицы!..

– Конечно!.. – пробурчал себе под нос Арталетов, продирая глаза кулаком: монотонное путешествие в седле укачивало еще успешнее, чем в кресле более привычного транспорта. – Особенно если имеется масса других, не менее приятных напитков, а Троица – через пару-тройку дней…

Волей-неволей, дабы не выглядеть профаном в глазах знакомых и лакомым кусочком для Святой инквизиции, недоделанному православному пришлось обзавестись нательным крестиком из кипарисового дерева (в душе надеясь, что Боженька не сочтет это предательством, ибо все христианские конфессии чтут его одинаково), а также помаленьку постигать все сложности католического счисления времени.

– Ба-а! – оживился шут, повернувшись в седле чуть ли не на сто восемьдесят градусов. – Наш безбожник вызубрил христианские праздники! Ну-ка, месье еретик: когда у нас день Святого Варфоломея?..

За прошедшие шесть-семь часов путники успели отъехать от ворот Святого Михаила, через которые покинули столицу, километров на сто пятьдесят, если не больше.

Пейзаж вокруг не баловал разнообразием: все те же «широколиственные» леса, изредка прерываемые небольшими лоскутками крестьянских полей, немногочисленные селения из десятка-другого домиков с крытыми соломой крышами, монастыри, напоминающие небольшие крепости, ветряные мельницы, на одной из которых, если верить сказке Перро, впервые увидел свет проклятый кот в сапогах, да еще более редкие замки на окрестных холмах. Судя по всему, до густой населенности современной Франции этому королевству еще предстояло расти и расти…

Когда солнце уже давно перевалило верхнюю точку своей траектории и, ускоряясь, пошло на снижение, вероятно, чтобы «накрыть» чем-то ему не приглянувшийся городок у подножия отдаленного холма, увенчанного неизменной «короной» черных от времени зубчатых стен, шут прекратил свои мелочные подколки и эскапады и, деловито поплевав на палец, повертел им в воздухе, как будто определял, откуда дует ветер. Никакого ветра в уснувшем знойном воздухе не наблюдалось, но Леплайсан удовлетворенно кивнул и заявил безапелляционно, точно сверившись с показаниями хронометра:

– Половина третьего, сударь! Пора бы подкрепиться и размять ноги, а то мы скоро срастемся с нашими седлами… Вы не слыхали, друг мой д'Арталетт, про неких конелюдей, описанных греком Геродотом?

– Да, их еще кентаврами называют…

– Так вот, кентавром я становиться не собираюсь – зарубите себе на носу! Вон, кстати, и харчевня подходящая нарисовалась по курсу…

* * *

Пирог у хозяина облюбованной шутом придорожной корчмы, вернее, у его хлопотуньи-жены удался на славу, да и вино из погребка ничем не напоминало приснопамятный «Шато тальмон», из чего можно было заключить наличие у Леплайсана выдающихся способностей определять не только время по движению воздуха, но и меню – на глаз.

– Уф-ф! – Георгий откинулся на спинку кресла с объемистым кубком вина в руке и принялся ковырять в зубах отщепленной от края стола (времена и нравы здесь царили простые) «зубочисткой». – Может быть, хоть сейчас вы, Людовик, сподобитесь сообщить мне, куда именно мы поспешаем?

– Сомневаюсь, что ту скорость, с которой мы плелись до сих пор, – фыркнул Леплайсан, вгрызаясь в огромный кусок пирога, начиненного, как он пояснил только что своему товарищу, ставшему осторожным после королевского угощения дроздами и зайчатиной, – можно назвать спешкой… Я бы сказал, что мы только растрясаем небольшой жирок, накопившийся за время спокойного сидения в Париже.