Грань реальности - Андрей Ливадный Страница 39

Хараммин – услужливо подсказала память Кристофера, который при всем своем желании уже не мог сослаться на амнезию. Попав сюда, он вспомнил все: начиная от первых, едва осознанных впечатлений младенчества и заканчивая тяжкой предсмертной суетой.

Что ж… В данной ситуации Раули был рад любому гостю. Хотя такие понятия, как «рад», «счастлив», «доволен», постепенно исчезали из мысленного лексикона.

Чувства пропали, будто их никогда и не было.

Странный парадокс. Стоило ему почуять опасность, как верх взяли возведенные в ранг инстинкта привычки. Полный самоконтроль мгновенно разрушил иллюзорный ад воспоминаний, и, как только Раули загнал все призраки прошлого, запечатав часть информации в темный вращающийся столб, он вновь ощутил себя таким, как в первые дни существования в Логрисе: спокойным, ничего не жаждущим, способным сутками сидеть, уставившись в одну точку на белой стене.

Наверное, такое состояние должно быть присуще всем, чьи души попадают на носители Логриса, а его болезненный экскурс в собственное прошлое, когда он заново переживал события тридцати-сорокалетней давности, являлся отклонением от нормы, дисфункцией, вызванной появлением тут Даны.

Глядя на хараммина, влезающего в окно, Раули несколько раз переформулировал мысль, с педантичностью машины подбирая наиболее адекватный вариант, пока не остановился на термине «не против».

Да, именно так. Он был не против внезапного посещения.

– У тебя скудное воображение, человек, – пропыхтел голубокожий, усаживаясь на подоконник. – Мог бы сделать эту равнину чуть менее протяженной, – упрекнул он.

– Я не знал, что ко мне движется гость, – спокойно отвел его упрек Кристофер.

– Ладно. Дело прошлое, хотя мне пришлось целую вечность добираться до твоего убогого домишки.

– Мог бы сотворить себе средство передвижения, – ответил Раули, который уже разобрался в окружающем его пространстве и понимал, что может манипулировать им.

– В том-то и дело, что не мог, – пробурчал гость и пояснил: – Я же не в своем Логре, а в твоем. Здесь ты меняешь реальность по собственной прихоти, а мне не дано тронуть даже байта…

– Выходит, ты в моем кристалле?

– Да. Меня зовут Лоит, я хараммин.

– Вижу, что не человек. – Крис в свою очередь представился и из вежливости сотворил второе кресло. – Присаживайся, раз пришел.

Лоит перелез через подоконник и уселся в кресло.

– Тебе тут нравится? – спросил он, обводя взглядом голые стены комнаты.

Раули пожал плечами.

– Мне здесь непривычно, – сознался он.

– Ты был нищим, прежде чем попасть в Логрис?

– Почему? У меня было много денег. Собственно, я тут именно благодаря им.

– Что, Логры теперь продают в ваших супермаркетах? – усмехнулся гость.

– Нет, сейчас их должны раздавать бесплатно, – ответил Раули. – Но, когда умирал я, вся эта возня с Логрисом только начиналась, и мне пришлось выложить немалые деньги за кристалл.

– Ясно. – Лоит вытянул ноги. – Значит, я все же попал по адресу.

– У тебя ко мне дело? – Бровь Раули чуть приподнялась.

– А стал бы я лезть в чужое пространство из любопытства?

– Не знаю. Чужая душа потемки, – философски заметил Кристофер.

– Здесь такое высказывание неуместно. – Гость указал на голые стены, потом за окно, где простиралась необъятная равнина. – Вот твоя душа. Рациональный, недоверчивый, консервативный, давно утративший воображение старый циник, напяливший оболочку, которая лет на сорок моложе состарившегося рассудка, верно?

– Тебе какое дело?

– В принципе – никакого. Зашел спросить – ты долго собираешься просидеть в кресле, пялясь на голые стены?

– Ты что, коммивояжер по продаже интерьеров? В Логрисе тоже налажен бизнес? Если так – можешь вылезать назад в окно, я не нуждаюсь в услугах мошенников.

– Да… я точно попал по адресу… – Лоит весело сверкнул глазами. – Нет, я не торгую виртуальной недвижимостью, – спустя секунду добавил он. – Я один из тех, кто вел войну с твоей расой. Я хараммин из числа Бессмертных.

– Ну и что? – Кристофер не играл – он вел себя вполне естественно, как в первые дни, после того как попал сюда. Еще до появления Даны, всколыхнувшей муть прошлого, он понял, какова на самом деле уготованная ему вечность, и для Раули перестали играть роль те условности, которые присущи живой душе.

– Тебе все равно? – удивился фантом хараммина. – Я враг человечества, тебя это не заводит?

Крис посмотрел на него, как на пустое место.

– Плевать, – ответил он. – Я тоже теперь бессмертный, продавший душу и так далее… Что из этого? – Раули вопросительно посмотрел на гостя.

* * *

Результат первой серии опытов, состоящей из пяти последовательных посещений Вселенной Кристофера Раули различными фантомами, полковнику Грину лучше всего удалось охарактеризовать в докладе генералу Белову одной лаконичной, но емкой фразой:

– Он не реагирует на провокации, сэр.

– Очень хорошо. – Петр Алексеевич, который только что просмотрел запись последнего эксперимента, остался доволен исходом беседы двух призрачных существ.

Раули полностью проигнорировал фантом хараммина, и это уже говорило о многом. Он не поддался на попытки спровоцировать бегство из Логра, через межзвездную сеть, да и к факту появления у него в «гостях» различных существ отнесся холодно и равнодушно.

Похоже, что предварительные прогнозы официальных аналитиков сбывались, несмотря на сомнения Белова. Конечно, генерал понимал, что опытов проведено еще слишком мало, чтобы с уверенностью говорить о каком-то качественном результате, но предварительный вывод уже напрашивался сам собой: личность, помещенная на электронный носитель, явно теряла эмоциональную окраску своих поступков. Равнодушие, порожденное отсутствием тела и всех, связанных с ним биологических стимуляторов процесса мышления, постепенно становилось все более очевидной чертой поведения Кристофера Раули.

«Если это подтвердится окончательно, – думал Белов, – то постулат о потенциальной опасности Логриса, как составной части общечеловеческой сети Интерстар, умрет под прессом фактов, собранных группой полковника Грина».

«Но у данного вопроса существует и оборотная сторона, – продолжал размышлять он, глядя в потемневший экран межзвездной связи. – Если личность, трансформированная в несколько тысяч гигабайт информации, теряет все свои уникальные качества, означает ли это, что сама идея виртуального бессмертия, так широко преподнесенная массам, превращается в политический миф, красивое обещание, за которым не стоит ничего, кроме зловещей пустоты?»

Поведение Кристофера Раули наводило Белова именно на такое предположение.