Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин Страница 39

— И о чем же мы собираемся говорить? — спросила Евангелина.

— Не знаю, — ответила Адриана. — Но у нас есть нечто общее. Или некто, если быть до конца честными. Ты слыхала хоть что-нибудь о Финлее?

— О господи! — повторила Евангелина. — Вы бы лучше вошли. Но только ненадолго.

Она отступила на шаг, чтобы приоткрыть дверь пошире, и Адриана Кэмпбелл вошла в комнату с таким видом, будто именно она была здесь хозяйкой. Она всегда так держалась. Надо же поддерживать имидж. Евангелина вдруг осознала, что все еще держит в руке ножницы, и швырнула их на ближайший стул, от греха подальше. Адриана оглядела комнату, слегка приподняв бровь. Всем своим видом она давала понять, что видывала апартаменты и получше, но слишком хорошо воспитана, чтобы говорить об этом вслух. Безошибочно выбрав самое удобное кресло, она грациозно уселась и изобразила на лице приятную улыбку, дожидаясь, пока Евангелина пододвинет стул и сядет напротив нее. Наверное, так держалась бы сама императрица, вздумай она посетить жилище простой горожанки. Но Евангелина не обижалась. Адриана есть Адриана. Опала никак не отразилась на манере ее поведения. Евангелина едва не захихикала и удержалась только в последний момент. Сейчас не время для истерик. Пододвинув стул, Евангелина уселась напротив соперницы и с непроницаемым видом встретила ее оценивающий взгляд.

— Финлей никогда не любил вас, — просто сказала она. — Вы и сами это знаете.

— Да, разумеется. Я тоже его не любила. Наш брак был выгоден для дела и для семьи. В свое время этот шаг даже казался нам разумным. Могла бы получиться вполне приличная пара. Но мы начали ссориться, как только вышли из церкви, и ссорились чем дальше, тем сильнее. У него были женщины, у меня — мужчины, и нам обоим хватало воспитания, чтобы этого не замечать. Тебя это шокирует, дорогая? Право, не могла же ты думать, что ты у него первая!

— Нет, конечно. Но Финлей никогда не рассказывал мне о своих женщинах. Я знала, что они у него были. Но это не важно. Он никогда не любил их так, как любил меня. Я просто удивилась, когда вы упомянули о своих любовниках. Мне казалось, что вы не созданы для любви.

— О, ну что ты. Я тоже иногда развлекаюсь. Ты представить себе не можешь, как возбуждает мужчин острый язычок. Во всех смыслах этого слова.

— Зачем вы пришли сюда, Адриана?

— Я… Мне нужно поговорить с тобой. О Финлее. Пока Вольфы не объявили нам вендетту и не напали на нас во время семейного совета, я готова была поклясться, что значу для своего мужа не больше, чем он для меня. То есть — ничего. Но когда меня смертельно ранили, Финлей рисковал жизнью, чтобы спасти меня. Он даже привез меня сюда, к тебе, явно заботясь о моей безопасности. И меня до сих пор мучает вопрос… Евангелина, ты не знаешь, почему он так поступил?

Евангелина медленно кивнула:

— Знаю. Он сказал, что вы вели себя очень храбро. Что вас ранили, когда вы пытались защищать свой клан. Он был восхищен этим поступком.

— Финлей, которого знала я, — сказала Адриана, — был щеголем и фатом. Меч он, конечно, носил, но я никогда не видела, чтобы он вынимал его из ножен. Мы с ним никогда не посещали Арену. Он утверждал, что не выносит вида крови. Но когда Вольфы ворвались в Башню Кэмпбелл, он бился как человек, который всю жизнь только этим и занимался. Спасая меня, он перебил, наверное, дюжину преследователей — а это были тренированные бойцы. Профессионалы. А теперь я слышу, что он убил пресловутого лорда Сент-Джона и сбежал из-под носа у охраны! У меня создается впечатление, что есть еще один Финлей — человек, о котором я ничего не знаю.

— Вы совершенно правы. Не знаете.

— Можешь ты рассказать мне о нем?

— Боюсь, что нет. Это не моя тайна. Лучше спросите у самого Финлея. Я могу сказать только, что он — самый храбрый, самый чудесный человек из всех, кого я знаю. Финлей только прикидывался щеголем и фатом, чтобы такие, как вы, не разглядели его истинную натуру.

— Значит, за долгие годы брака я так и не разглядела его истинную натуру? — улыбнулась Адриана. — Впрочем, я ведь и не смотрела…

— Вам было неинтересно.

— И это верно. Но теперь мне интересно.

Евангелина внимательно посмотрела на свою собеседницу:

— Но почему? Что, собственно, изменилось? Что заставило вас прийти ко мне и расспрашивать меня о Финлее?

Впервые за все время разговора Адриана отвела глаза. Но голос ее был тверд, как и раньше.

— Мне нужна помощь, и больше некуда пойти. Неужели ты думаешь, что я пришла бы сюда без крайней необходимости? До сих пор меня и детей защищал Роберт, но Роберта отправили на границу. И устроил это твой отец, чтобы показать мне, что я в его власти. Он угрожает мне и детям. За себя я еще постою, но детей спасти не могу. Мне нужна твоя помощь. Какое-нибудь оружие, с помощью которого я могла бы защитить себя и своих близких. Одно мое появление здесь должно показать тебе, до какой степени отчаяния я дошла! Ты любила Финлея. Я вышла за него замуж. Мы много пережили вместе с ним, как ты, так и я. Может, и у нас с тобой найдется что-то общее? Мне очень жаль, что пришлось рассказать о роли твоего отца в этом деле. Я знаю, что вы с ним очень близки, но…

— Нет, — прервала ее внезапно Евангелина. — Мы вовсе не… близки.

Адриана изумленно подняла брови. Что-то в голосе Евангелины показалось ей подозрительным…

— И при дворе, и на публике вы всегда держитесь вместе. Вы производите впечатление…

— Впечатление может быть обманчивым. А сейчас, пожалуйста, уходите. Отец скоро придет, и он не должен застать вас здесь. Я прошу вас, оставьте меня одну.

— Но почему? Чем может быть так важен визит отца к своей родной дочери? — Адриана прищурила глаза. — Нет, тут есть какая-то тайна. Я чую это. Ты чего-то боишься. Но чего? Он что, бьет тебя? Шрек, конечно, ублюдок, как большинство мужчин, но я не думала, что он срывает злость на членах своего клана!

Она оборвала себя на полуслове, увидев, как наполняются слезами глаза Евангелины. Девушка беспомощно всхлипнула, и Адриана бережно взяла ее за руку.

— Ну-ну, не волнуйся так, детка. Расскажи мне, в чем дело, и я все устрою. У меня это неплохо получается.

Правда. Да и не родился еще человек, из-за которого стоило бы проливать такие большие слезы. Кто тебя обидел? Отец? Он тебя бьет? Я могу поговорить кое с кем при дворе и…

— Нет. Это не… жестокое обращение. Он…

Слова застряли у нее в горле, лицо залилось краской… А в голове гремели слова отца: «Ты никому этого не расскажешь. Никогда. Иначе я расскажу о том, что ты клон. Ты же знаешь, что сейчас делают с клонами, которые выдают себя за людей. А еще ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ты хотя бы намекнешь кому-нибудь о наших с тобой отношениях. Они тебе все равно не поверят. Но если ты это сделаешь, маленькая Эви, тебе будет очень больно. Я уж постараюсь. Ты будешь кричать, пока не сорвешь себе глотку до живого мяса. Посмей только кому-нибудь рассказать!»