Хельсрич - Аарон Дембски-Боуден Страница 39

Темные фигуры с лязгом приземлились прямо на танки, черные, словно жуки, на металлической шкуре машин.

Первый из высадившихся — фигура на башне ведущего танка — был в шлеме с серебряным черепом вместо лица и орудовал булавой со вспыхивающим силовым полем вокруг навершия в виде раскрывшего крылья орла. Оружие обрушилось ребром вниз, разбивая вдребезги орудийную башню. Ее срезало начисто, и она упала в орду столпившихся ксеносов.

— Доброе утро, реклюзиарх. — Голос Райкина прерывался от облегчения и радости.

Рыцарь ответил не сразу. Он и его знаменосец занялись зеленокожими, которые кишмя кишели у корпуса уже бесполезного танка и лезли вверх в отчаянном порыве пролить кровь черных рыцарей.

Болтер Артариона плевался смертью, сокрушая и отбрасывая тварей вниз на дорогу. В сияющей как солнце вспышке плазменный пистолет Гримальда дезинтегрировал еще две карабкающиеся твари, позволив пылающим останкам рухнуть обратно в толпу.

Второй уничтоженный танк усеяло множество следов — дым поднимался из вентиляции и трещин в броне. Храмовники швырнули внутрь него гранаты, и Райкин увидел, как два рыцаря отпрыгнули прочь, больше не обращая внимания на подбитый «Леман Русс», и набросились на толпу врагов на улице.

— Прости, что задержались, майор. — У реклюзиарха даже дыхание не сбилось. — Мы были нужны при прорыве баррикады в южном квартале девяносто два.

— Лучше поздно, чем никогда, — ответил Райкин. — Судя по последнему сообщению от центрального командования, план Саррена в этом квартале работает лучше, чем предсказывали все аналитики. Мы будем передислоцироваться для контрудара?

На башне танка Гримальд описал булавой смертоносную дугу, превращая орков в кровавое месиво.

— Ты еще дышишь, майор. Этого достаточно.

Рассвет не принес ничего, кроме продолжения ночной бойни.

Такого звука я еще никогда не слышал. За два столетия жизни мне приходилось воевать рядом с богомашинами, чьи орудия были громче, чем предсмертные крики звезд. Я противостоял многотысячным армиям, где каждое существо криками выражало свою ненависть. Я видел, как корабль размером с башню улья врезался в поверхность океана в одном из далеких миров. Фонтан воды, который он выбросил в небеса, и приливная волна, что последовала за ним, были подобны божественному суду, что пришел затопить землю и сокрыть все человечество в соленых глубинах.

Но ничто из этого не могло сравниться с защитой Хельсрича.

На улицах схлестнулись люди и ксеносы, грохот оружия и голоса смешались в громадную волну бессмысленного шума. На каждой крыше турели и многоствольные бочкообразные защитные орудия стреляли в небо, и запас их снарядов не заканчивался, ритм огня не замедлялся ни на секунду. Машинный рев сражавшихся титанов был слышен за несколько кварталов от места битвы.

Никогда прежде я не слышал, как целый город был занят войной.

Пока мы сражаемся, чтобы очистить улицы от тварей, осаждающих майора Райкина, и пока сами легионеры оставляют укрытия и присоединяются к нам в битве, я не перестаю следить за главными вокс-каналами.

Райкин не ошибся. Пока мы заняты в запланированном вооруженном отступлении по всему улью, всего лишь несколько кварталов оставлены без приказа.

Вражеские титаны уже в городе. Отчеты об уничтоженных гаргантах поступают от командиров Инвигилаты и вносят свою лепту в общий хаос вокс-сообщений, но это радостный хаос. Хельсрич остается непокоренным на тот момент, когда солнце достигает полудня.

Мои братья все так же рассеяны по городу, поддерживая самые слабые участки обороны и помогая защите там, где прилив орков особенно мощен. Как жаль, что мы не можем собраться вместе в последний раз. Эта упущенная возможность — еще одна ошибка, которую я должен искупить.

Отчеты поступают ко мне каждый час. Пока никакие потери не очернили наши списки. Я не могу ничем помочь, но задаюсь вопросами: кто из нас падет первым и как долго просуществует наша сотня, когда часы станут днями, а дни неделями?

Этот город умрет. Все, что остается, — это только выяснить, как долго мы сможем бросать вызов судьбе. И превыше всего я хочу получить оружие, погребенное в песках пустошей.

Я делаю вдох, чтобы вызвать «Громовой ястреб», когда вокс вдруг разражается паникой. Трудно хоть что-то понять из этой какофонии шума и криков, но ключевые слова я все же могу выловить: титан. Инвигилата. «Герольд Шторма».

И затем голос, гораздо более сильный, чем другие, произносит единственное слово. В нем чувствуется боль.

— Гримальд.