Волонтеры Челкеля - Андрей Валентинов Страница 39

— Сдурели они, что ли? — вторая связка так и просилась на улицу. Но вдруг, словно по неслышной команде, серые шинели стали окружать дом. Через секунду послышался треск отдираемых досок — штурмующие ломились в окна.

«Ну, все — понял Арцеулов. — Теперь вниз… Если не успели — закроемся в погребе, дверь железная…»

Он сунул за пояс гранату, нырнул вниз по лестнице, почти сразу столкнувшись с Лебедевым.

— Мы пробили вход, скорее! — бросил полковник. — Где Георгий?

— Убит, — коротко ответил Арцеулов.

— Как?

Лебедев замер, и по его лицу Ростислав понял — полковник действительно никогда не был на войне.

Времени на разговоры не оставалось — в окна уже вваливались красноармейцы с голубыми знаками на шлемах. Арцеулов схватил Лебедева за руку и потащил к дверям подвала. Прежде чем захлопнуть их, капитан еще раз удовлетворенно отметил, что двери сработаны на совесть. Правда, пары гранат хватит и для них.

Арцеулов задвинул засов и перевел дыхание. В подвале было полутемно — горели две керосиновые лампы. В углу, окруженное грудой вывороченных кирпичей, чернело неширокое отверстие — как раз достаточное, чтобы пропустить человека…

— Где господин Казим-бек? — спросила Берг, стоявшая в стороне, у огромного металлического бака, — очевидно, того самого, в котором был приготовлен страшный сюрприз. Профессор и Богораз были рядом, и вид их свидетельствовал, что мужам науки пришлось немало потрудиться на ниве труда физического.

— Господин Арцеулов сказал… — немного растерянно начал полковник, но так и не договорил.

— Господа! — резко, резче чем хотел, перебил его Ростислав. — Поручик Казим-бек убит. В доме красные. Надо уходить…

Берг вскрикнула, профессор сурово нахмурился и перекрестился. Семен Богораз внешне никак не отреагировал и лишь чуть отшатнулся к кирпичной стене.

— Что с ходом, господа? — торопил Арцеулов. — Это ход?

— Извините, капитан, — Лебедев мотнул головой и глубоко вздохнул. — Просто я… Да, похоже на подземный ход. Я все приготовил, можно уходить…

За дверью подвала слышалось буханье сапог. Ростислав вновь удивился — пришельцы обыскивали дом молча.

«Немые, что ли?» — мелькнуло в голове, и тут в дверь подвала начали колотить чем-то тяжелым.

Лебедев кивнул, и Семен Богораз, с трудом волоча тяжелый баул, стал первым залазить в черное отверстие. За ним последовали Берг и профессор. Арцеулов подошел к пролому в стене, из которого несло ледяным холодом, и вопросительно посмотрел на полковника. Тот не спеша разматывал катушку со шнуром Бикфорда.

— Идите, капитан. Я сам…

Сказано это было так, что Арцеулов тут же подчинился.

В проходе было темно, лишь впереди неясно мигал свет фонаря, который нес профессор. Ростислав прошел немного вперед и остановился, поджидая Лебедева. Тот появился через несколько секунд.

— Скорее, капитан, — шепнул он. — У нас две минуты. Надо успеть, это же керосин…

Арцеулов понял. Как только взрывное устройство сработает, огненное море охватит дом и устремится вслед за ними. Надо успеть уйти как можно дальше.

Они почти бежали. Намерзший на каменном полу лед скользил под ногами. Дважды Арцеулов чуть было не упал, но каждый раз крепкая рука полковника успевала его поддержать. Фонарь светил где-то совсем далеко и внезапно пропал. Арцеулов ускорил шаг, один раз все-таки умудрился упасть, но тут же вскочил и поспешил дальше. Через несколько секунд он понял, в чем дело — впереди был поворот, и шедшие перед ними уже успели завернуть за угол.

— Это хорошо — шепнул Лебедев. — Взрывная волна…

Арцеулов кивнул. Они успели добежать до поворота и свернуть за угол, когда земля дрогнула, затряслась, с потолка посыпался мелкий каменный сор, а из только что покинутого тоннеля пахнуло жаром и гарью…

Косухина спасло чудо. Он уже собирался вслед за товарищем Венцлавом и его бесстрашными бойцами ворваться в калитку и идти на штурм белогвардейского логова, как вдруг подбежавший дружинник потребовал его к товарищу Чудову.

Степа вначале хотел было послать вестового подальше, но затем решил, что такое анархическое поведение недостойно красного командира. Он угрюмо кивнул и поспешил в соседний переулок, где расположил свой штаб товарищ Чудов.

Прову Самсоновичу полегчало. Правда, слезы все еще текли по его героическому лицу, но вождь иркутских большевиков, похоже, этого не замечал.

— Ну, товарищ Косухин, докладывай! — велел он. — А то оставил я вас без партийного руководства…

Степа, сбиваясь, пересказал ход событий.

— Это хорошо, товарищ Косухин, — рассудил Пров Самсонович. — Ты, это вот, принимай командование. Меня к Федоровичу кличут — чего-то чехи с Колчаком мудрят…

Вдали, у самого дома, рванула граната.

— Ишь, огрызаются! — прокомментировал Чудов. — Ниче, ниче, конец приходит гидре! Ты вот что, товарищ Косухин, за Венцлавом-то этим присматривай…

— То есть? — не понял Степа. — В каком смысле?

— Доложили мне давеча, будто он из дворян будет…

— Так ведь…

— Знаю, знаю, — кивнул Чудов. — Товарищ Ульянов-Ленин тоже из дворян. Да только этот Венцлав, говорят, из офицеров тоже. Я к тому — Лебедева возьмут, так ты его к нам волоки, ему не передавай…

Степа вздохнул. Товарищ Венцлав казался странным, если не сказать больше, но Косухин твердо верил, что Реввоенсовет знал, кого назначать командиром 305-го. В конце концов, то непонятное, чему он был свидетелем, могло быть той самой Военной Тайной, которая, как был убежден Степа, существует в каждой войне.

Увидя, что он колеблется, товарищ Чудов поспешил успокоить товарища по партии, добавив, что он, без сомнения, товарищу Венцлаву верит, как себе, но пленных потребовал в любом случае доставить лично Косухину и только к товарищу Чудову. На этом компромиссе и порешили, после чего Пров Самсонович закосолапил к поджидавшему его автомобилю.

Степа простоял с полминуты, осмысливая услышанное, Затем он сообразил, что там, в доме, решается судьба важной операции, а он прохлаждается в глубоком тылу. Почувствовав вполне естественный стыд, Косухин схватил карабин и поспешил обратно. Он выскочил из переулка и уже хотел бежать прямо к калитке, как вдруг воздух дрогнул. Косухину почудилось, что очертания дома стали расплывчатыми, старый кирпичный особняк треснул, в проемы плеснуло бешеное пламя. Все остальное делалось уже бессознательно — сработал фронтовой опыт, не однажды спасавший Степу. Он бросился в глубокий снег, головой в переулок, надеясь, что то, страшное, которое сейчас обрушится на всех вокруг, пронесется мимо.

Взрывная волна вбила его в снег, а грохот оглушил. Когда, наконец, наступила жуткая тишина, Степе показалось, что он совершенно оглох. Но вот стали доноситься взволнованные голоса, крики, кто-то позвал его по фамилии.