Страхи мудреца. Книга 2 - Патрик Ротфусс Страница 39

Короче, все в этом доме было чуточку не так, как следует. В одной комнате из окна были видны весенние цветы, а в другой, напротив, окна затягивали морозные узоры. В бальном зале стояло время завтрака, а неподалеку, в спальне, уже сгущались сумерки.

А поскольку дом был весь наперекосяк, ни одна дверь, ни одно окно не закрывалось как следует. Их можно было закрыть и даже запереть, но все это было очень ненадежно. А поскольку дом был большой, то и дверей, и окон в нем было видимо-невидимо, так что там оказалось слишком много входов и выходов.

Однако Джакс не обратил внимания на все это. Нет, он взбежал на вершину самой высокой башни и поднес к губам дудочку.

В ясное ночное небо полетела сладкозвучная мелодия. То была не просто птичья трель, а настоящая песня, изливавшаяся из глубины его разбитого сердца. Песня вышла могучей и грустной. Она металась и билась, точно птица со сломанным крылом.

Луна услышала ее — и спустилась на башню. Бледная, круглая и прекрасная, она предстала перед Джаксом во всем своем великолепии, и впервые в своей жизни он ощутил слабое дуновение радости.

Они завели беседу там, на вершине башни. Джакс поведал ей о своей жизни, о сделке с лудильщиком и о долгих одиноких скитаниях. Луна слушала, и смеялась, и улыбалась.

Но под конец она с тоской посмотрела на небо.

Джакс понял, что это предвещает.

— Останься со мной! — взмолился он. — Я не могу быть счастлив, если ты не станешь моею!

— Мне надо идти, — сказала она. — Мой дом — небо.

— А я построил тебе новый дом! — сказал Джакс, указывая на просторный замок, раскинувшийся внизу. — Тут и так достаточно неба. Просторного, пустынного неба, и все оно твое.

— Мне надо идти, — сказала она. — Меня и так не было слишком долго.

Он поднял руку, словно хотел схватить ее, потом сдержался.

— Здесь, в этом доме, времени сколько угодно! — сказал он. — В твоей спальне может быть зима, а может весна, все как ты захочешь.

— Мне надо идти, — сказала она, глядя вверх. — Но я вернусь. Я вечная и неизменная. И если ты будешь играть мне на флейте, я буду навещать тебя.

— Я отдал тебе три вещи, — сказал Джакс. — Песню, дом и свое сердце. Если уж тебе надо уйти, не отдашь ли ты мне три вещи взамен?

Луна рассмеялась и развела руками. Она была нагая, как луна.

— Что же у меня есть такого, что я могла бы тебе отдать? Если что-то в моей власти — попроси, и я тебе это отдам!

Джакс почувствовал, что во рту у него пересохло.

— Во-первых, я хотел бы попросить у тебя прикосновение руки.

— Одна рука сжимает другую — ты получишь то, чего просишь.

Луна протянула ему руку — рука оказалась гладкая и сильная. Поначалу она показалась Джаксу прохладной, а потом удивительно теплой. По рукам у Джакса побежали мурашки.

— Во-вторых, я молю о поцелуе, — сказал он.

— Одни уста касаются других — ты получишь то, чего просишь.

И луна наклонилась к нему. Дыхание ее было душистым, губы упругими, точно яблоки. У Джакса захватило дух, и на лице его впервые в жизни появилось слабое подобие улыбки.

— Ну а третье? — спросила луна. Глаза ее были темными и мудрыми, улыбка — открытой и всеведущей.

— Твое имя! — выдохнул Джакс. — Чтобы я мог тебя позвать.

— Одно тело… — начала было луна, в нетерпении шагнув вперед. И остановилась. — Всего лишь имя? — переспросила она и обняла его за талию.

Джакс кивнул.

Она подалась ближе и тепло выдохнула ему в ухо:

— Лудис!

И тут Джакс достал черную железную шкатулку и захлопнул крышку, закрыв внутри имя луны.

— Теперь у меня есть твое имя! — твердо сказал он. — А значит, я имею власть над тобой. И я приказываю тебе: останься со мной навеки, чтобы я был счастлив!

Так и случилось. Шкатулка у него в руке уже не была холодной. Она потеплела, и Джакс чувствовал, как имя луны порхает внутри, точно бабочка, бьющаяся об оконное стекло.

Быть может, Джакс недостаточно проворно захлопнул шкатулку. Может быть, он слишком долго провозился с замком. А может быть, ему опять не повезло, как всегда. Но, как бы то ни было, он сумел поймать лишь часть имени луны, а не все имя целиком.

Поэтому Джакс может удерживать ее некоторое время, но она всякий раз от него ускользает. Она уходит из его разбитого замка и является в наш мир. Но все же часть имени остается у него, и потому ей всякий раз приходится возвращаться.

* * *

Геспе обвела нас взглядом и улыбнулась.

— И вот почему луна все время меняется. В этом-то замке и держит ее Джакс, когда она уходит с нашего неба. Он поймал ее и держит у себя до сих пор. Но счастлив ли он — этого никто, кроме него, не ведает.

Воцарилось долгое молчание.

— Вот история так история! — сказал Дедан.

Геспе потупилась, и, хотя при свете костра сказать наверняка было трудно, я готов был побиться об заклад на пенни, что она покраснела. Это наша-то суровая Геспе, я и подумать не мог, что она умеет краснеть!

— О, мне потребовалось много времени, чтобы выучить ее наизусть, — сказала она. — Мне ее мама рассказывала, когда я была маленькая. Каждый вечер, одними и теми же словами. Она говорила, что знает ее от своей матери.

— Ну, значит, тебе придется передать эту историю своим дочерям, — сказал Дедан. — Эта история слишком хороша, чтобы бросить ее валяться у дороги.

Геспе улыбнулась.

* * *

Увы, тот мирный вечер был не более чем затишьем, какое наступает в разгар бури. На следующий же день Геспе сказала что-то, что задело Дедана за живое, и прошло часа два, прежде чем они перестали шипеть друг на друга, точно рассерженные кошки.

Дедан пытался убедить всех остальных, что нам следует бросить поиски и наняться вместо этого охранниками каравана с расчетом на то, что разбойники нападут на нас. Мартен заметил, что это не более разумно, чем пытаться отыскать медвежий капкан, сунув в него ногу. Мартен был прав, но это не помешало Дедану и следопыту огрызаться друг на друга в течение ближайшей пары дней.

Еще через пару дней Геспе пошла купаться и внезапно завизжала, как девчонка. Мы кинулись ее спасать, думая, что на нее напали разбойники, а вместо этого нашли только Темпи, который стоял по колено в ручье, совершенно голый. Геспе стояла на берегу, мокрая и полуодетая. Мартен нашел все это ужасно забавным. Геспе думала иначе. Единственное, что помешало Дедану разъяриться и наброситься на Темпи, — это то, что он никак не мог придумать, как наброситься на голого человека, не глядя в его сторону и не дотрагиваясь до него.

А на следующий день сделалось туманно и сыро. Все приуныли, и поиски стали еще более вялыми.