Буря ведьмы - Джеймс Клеменс Страница 39

Из большого двора в центре дворца магия Чи растекалась по всему городу, здесь зародился А'лоа Глен. И хотя он давно умер, отголоски волшебной песни все еще звучали на садовых дорожках.

Грэшим еще сильнее ссутулил плечи. Он ненавидел это место, но сегодня придется пройти по проклятым аллеям — другого пути к катакомбам нет.

Он брел по длинному коридору, мальчишка плелся следом. Подошвы ныли, щиколотки ломило, сердце испуганным кроликом колотилось в груди. Наконец он оказался возле позолоченных дверей, ведущих во двор.

Витражные створы были вдвое выше человеческого роста, на них изображались два переплетенных розовых куста с блестящими в полуденном солнце шипами. Цветы были вырезаны из рубинов и сердце-камня — символов Ордена. На один такой бутон можно было купить небольшой город.

По обе стороны выхода стояли стражи с длинными мечами. Один из них шагнул вперед и распахнул дверь перед облаченным в белое старцем. Брат Ордена ни в чем не знал отказа.

Грэшим благодарно склонил голову и вышел на солнце, мальчик, по обыкновению, прошаркал за ним. Маг прищурился и вспомнил еще одну причину отвращения к этому месту: дорожки, словно пятнами плесени, были усеяны братьями в молочных одеждах. Он и забыл, каким многолюдным может быть двор в дни, когда яркое солнце прогоняет морской туман.

Старик, с трудом сдержав стон, углубился в сад.

— Брат Грэшим? — окликнул кто-то слева, и на тропинке громко зашуршал гравий. — Как я рад снова видеть тебя! Солнце многих выманило на улицы.

Проклятье! Грэшим повернулся к говорившему, не поднимая скрывавшего лица капюшона. Как этот глупец узнал его? И тут он вспомнил про мальчишку. Конечно, любой заметит его олуха слугу. Грэшим уловил сочувственный взгляд коллеги, обращенный к мальчику.

— Ты прав, брат Трит, — ответил маг, стараясь скрыть раздражение, — замечательный выдался денек. Как тут усидишь дома? Мои старые кости мечтают о тепле, они и заставили меня прийти сюда.

Невысокий толстенький брат, сбросивший на солнце капюшон, улыбнулся. Редкие волосы цвета дорожной грязи уже не могли скрыть лысины, а маленькие глаза были слишком широко расставлены.

«Как он похож на удивленную корову», — подумал Грэшим.

Вдруг глазки брата распахнулись в изумлении.

— О! Так ты еще не знаешь!

Грэшим мысленно застонал. Слухи носились, точно дикие псы, по коридорам дворца, все сметая на своем пути. У него не было времени на подобные глупости, и Грэшим сделал вид, что не понял. В его возрасте он мог позволить себе имитировать глухоту.

— Я лучше пойду, пока мои старые ноги не отказали. Зимняя сырость все еще живет в моих коленях. — И он тяжело оперся на свой посох, чтобы подчеркнуть последние слова.

— Тогда уж небольшая прогулка по саду пойдет тебе на пользу, — сочувственно ответил брат Трит. — Я провожу тебя.

— Ты очень добр, но в этом нет необходимости. Со мной мальчик.

— Ерунда. Я отведу тебя взглянуть на дерево коа'кона. Как же можно отказаться от подобного зрелища?

Грэшим уже с трудом сдерживался.

— У меня нет времени…

— О, так ты правда не слышал? — Брат Трит ужасно обрадовался возможности первым сообщить важную новость. — Пойдем посмотрим. Просто поразительно! Вот увидишь, это доброе предзнаменование.

Грэшиму совсем не хотелось идти в центр сада к чудовищному мертвому дереву, однако слова брата Трита задели в нем струну любопытства. О чем этот слабоумный болван?

— Что за добрые знамения?

— Не хочу портить тебе сюрприз, сам увидишь.

Сандалии брата Трита громко заскрипели по гравию в тишине двора, и Грэшим последовал за толстяком. Скрыв недовольную гримасу, он махнул мальчишке, приказывая не отставать.

Из всех напоминаний о древней чирической магии дерево коа'кона было самым сильным. Когда-то его ветви тянулись высоко в небо, выше всех городских шпилей. Перед смертью ствол стал таким толстым, что десять человек, взявшись за руки, не смогли бы его обхватить. Прежде полог серебристо-зеленой листвы закрывал весь сад, а по ночам пурпурные цветы раскрывались и сияли, словно тысячи сапфировых звезд. Жители А'лоа Глен считали дерево сердцем города.

И все же, каким бы величественным ни выглядело дерево, истинная его сила скрывалась в узловатых корнях. Их сеть глубоко уходила в землю, окутывая город волшебной паутиной. Маги знали, что именно в ее толстых переплетениях бьется сердце города. Обитатели А'лоа Глен питали могучие корни, сливая свои силы в единый сгусток энергии, и благодаря тысячи отростков созданные заклинаниями шпили тянулись к небесам и происходили невероятные чудеса.

Но все это было очень давно.

Грэшим посмотрел на умершее дерево и вдруг почувствовал к нему симпатию — время не пощадило и его. После падения А'лоа Глен жестокие зимы повредили ствол, остатки магии оказались бессильны. Теперь остался только скелет высохших ветвей, большая их часть сгнила и отвалилась. Однако зеленые листики все еще изредка появлялись — так умирающий приоткрывает глаз, чтобы в последний раз взглянуть на мир. Впрочем, прошли века с тех пор, как такое чудо случалось в последний раз.

Сейчас дерево высилось безжизненным памятником.

Тем не менее Грэшиму совсем не хотелось подходить близко. Обрывки древней магии по-прежнему влекли к коа'кону, и они свисали с ветвей, точно мох. Энергия еле чувствовалась, но даже в столь малой концентрации представляла серьезную опасность для жизни. Хитрое сплетение заклинаний черной магии, замешенной на крови, не подпускало смерть к сердцу Грэшима, но даже слабое дуновение чирической силы могло ослабить сложные охранные заклинания.

Вот почему старик лишний раз старался не появляться в саду большого двора, а дерево обходил как можно дальше. Но сегодня не оставалось выбора, да и любопытство заставило его отвлечься от катакомб, куда он изначально направлялся. Грэшим понимал, что лучше не рисковать, но если его охватывало какое-то желание, он очень редко от него отказывался. Поэтому он шел за братом Тритом к центру сада мимо других братьев.

Маг отметил, что чем ближе они подходят к дереву, тем больше братьев им встречается — казалось, те совершали настоящее паломничество. Одни вели других — они тихонько о чем-то беседовали, некоторые шагали поодиночке, не сводя глаз с голых ветвей. Что могло привлечь столько ученых мужей?

С каждым тяжелым шагом любопытство мага росло. Почему он об этом ничего не слышал? Гнев мешался с заинтересованностью. Словно прочитав его мысли, брат Трит ответил:

— Это произошло только сегодня утром, но новость разлетелась по дворцу очень быстро.

— Что, что произошло?

Толстяк с удивлением воззрился на Грэшима, и старик заставил себя успокоиться. Он досадливо взмахнул рукой.

— Извини, брат Трит, это все суставы. Боюсь, прогулка дается мне слишком тяжело.