Хозяин дракона - Анатолий Дроздов Страница 39

«Змей» устремляется на врага. Но не к Галичу, а прочь от него. Враг ждет нас под стенами: там войско больше, ряды плотнее. Завязнем… Тем временем нас окружат и высекут. Прискачет из Галича подмога или нет – неведомо. Рисковать нельзя. Битва за стол проиграна, пришло время спасать живот. Это понимает даже Иван, потому не спорит. Скачет рядом, добела стиснув губы.

Всадники из леса не ждали нападения. Надеялись скакать нам вдогон, сечь со спины. Они растеряны. «Змей» мчится, набирая скорость. Воевода киевлян (по стягам видно, что это киевляне) машет мечом и что-то кричит. Конные сбиваются плотнее, пытаясь сделать строй глубже. Правильно, но поздно. Сшиблись! Треск ломающихся копий, звон мечей, ржание и крики раненых лошадей… Киевляне бьются насмерть, но «змей» неудержим. Прогрыз, пробил строй противника, разметал его по сторонам и вырвался на свободу. Растекшись по лугу, скачем к дальнему лесу. Нас не преследуют. Противник ошеломлен, воевода погиб – его срубил Малыга, а другого, чтоб подхватить командование, не нашлось. Влетаем в подлесок, Малыга командует остановиться.

Короткая перекличка, подсчет потерь. Мы оставили на лугу каждого пятого. Немного для такой битвы. Если б не Малыга… Раненых хватает, но все легкие. Мы в броне и шеломах. Если уж зацепят, то всерьез. Кого достали, на коне не усидел…

Совещаемся. Погони нет и не ожидается. Володько не дурак, сегодня он это доказал. Нас больше двух сотен – серьезная сила. Гнаться за нами – распылить силы, а Галич пока не взят. Да и зачем гнаться? Куда двинется князь Иван? К себе в Звенигород, более некуда. Достаточно перекрыть ему дорогу. Высланная разведка это подтверждает. Силы на путях стоят большие, пробиться трудно, ввяжемся в сечу – подоспеет подмога. Малыга командует всем «на коня». Пойдем кругом.

Иван ранен. Его ударили копьем, броня устояла, но наконечник все же рассек кольца. Рана не опасная, но крови много. Малыга перевязывает князя и велит двум гридням скакать бок о бок. Передвигаемся ночами, днем таимся в лесу. Следы копыт заметаем срубленными березками – они тянутся за хвостами коней, питаемся тоже кониной. К дружине прибились лошади без всадников; наших ли, киевских – неведомо, но прибились они на свою беду. Через седмицу вступаем в Звенигородское княжество. Понимаем это сразу. За опушкой догорает сожженная деревня: киевляне добрались сюда раньше. Малыга машет рукой, скачем. В деревне, как некогда в сожженной Веси, валяются зарубленные старики, встречаются трупы мужчин и даже детей. Прочих увели. Живых нет. Мертвых хороним, ловим разбежавшийся скот – пойдет на мясо, в уцелевших амбарах обнаруживаем дробленое зерно – грабители не нашли. Вечером сварим кашу, котлы в веси есть. Каша выходит на славу, только аппетита нет: в глазах каждого стоит одна и та же картина: изрубленные мечами старики, мужчины, дети…

Встаем на рассвете, молча седлаем коней. Поход продолжается. Идем от одной сожженной веси к другой – везде одно и то же. На Ивана страшно смотреть: лицо почернело, губы шевелятся, как будто молитву читает. В одной деревне уцелел старик: то ли пощадили, то ли спрятался. Он стоит у забора и смотрит на нас. Не кланяется. Иван останавливает коня.

– Ну что, княже, – шепелявит старик, открывая беззубый рот. – Сходил за столом Галицким? К себе ворочаешься? Принимай под свою руку! – Он указывает на печки, торчащие вместо сгоревших хат.

Иван отшатывается, Брага тянет меч. Этот тот самый отрок, на котором я показывал искусственное дыхание. Брага горяч и готов убить за поношение. Хватаю его за руку – этого не хватало.

Вечером Ивану становится хуже, он теряет сознание, бредит. Не вовремя попался этот старик! Иван и без того переживал… Рана у брата заживала, теперь воспалилась и кровоточит. Находим уцелевшую весь – ее просто не заметили, останавливаемся. Малыга высылает разведку, в том числе и к Звенигороду. Надо знать: город стоит или взят? Разведка возвращается на следующий день. Новости на удивление хорошие. Звенигород стоит, даже посад цел. Киевляне подступили к городу, стали грабить посад, наши выскочили и зарубили самых прытких. Киевляне отскочили, но стоят неподалеку – ждут. Рассылают отряды, грабят веси. Сбивают пленников в ватаги и отправляют в Киев. Это ценная добыча, к тому же везти не надо – сама бредет. Продадут пленных в холопы, разживутся серебром…

Киевляне грабят с позволения Володька: это плата за помощь. Земли-то Ивана, чего Володьку их жалеть? С грабежом, правда, вышла заминка: вмешались местные бояре. Киевляне уводят смердов, а кто землю орать будет? В поход на Галич пошли не все бояре, большая часть осталась в Звенигороде. Мечи держать они умеют, сбились в отряды и нападают на конвои. Рубят захватчиков, отбивают полон. Освободившись, смерды берут рогатины – заставлять не надо. У них к киевлянам счет – за порубленных родичей, изнасилованных жен и дочерей. Веси, еще не затронутые грабежом, уходят в леса. Жители забирают с собой скотину, увозят хлеб. Киевлянам их не разыскать: местности не знают, проводников не найти. Киевляне репу стали копать, ранее кашей брезговали. Долго не простоят…

Все хорошо, но Иван плох. Рана почернела, кожа вокруг нее горячая. Иван стонет и бредит. На Малыгу страшно смотреть: прямо высох. Я не отхожу от брата. Он мечется, но внезапно приходит в себя. Глажу его по горячему лбу.

– Некрас… – Голос его тих, как шепот. – Как же так? Мы ведь добра хотели. Просили нас, звали… А теперь? Веси палят, людей режут, смердов в полон ведут. Я во всем виноват, только я. Из-за властолюбия своего…

Слезы вытекают из его провалившихся глазниц, я стираю их рукой.

– Все будет ладно, брате! Не печалься! – пытаюсь утешить, но он более не слышит. Закрывает глаза и стонет. Тело выгибается и бьется в корчах.

– Отходит…

Стоящий рядом Малыга отворачивается. Я держу Ивана за плечи. Тело брата бьется в моих руках и вдруг замирает. Нижняя челюсть ползет вниз. Щеки у Ивана мокрые, но это не его слезы…

Утираюсь рушником, закрываю им лицо брата. Вот и все. Ошибся во мне покойный князь Петр: не защитил я его сына и совета разумного брату не дал. О мести Володьку думал, а не о том, чем поход в Галич кончится. Был побирушкой, им и остался. Княжества захотел… Рыбу тебе ловить, дефективный, а не править! Теперь и будешь ловить, ничего другого не остается.

Вдвоем с Малыгой выходим наружу. Сотни собрались вокруг – весть разнеслась. Смотрят на нас – будто пронзают взглядами. Снимаем шапки, Малыга крестится. По толпе как будто волна идет – повторяют.

– Князь Иван преставился! – Голос Малыги дрожит. – Помолимся, брате, за душу его! Пусть дарует ему господь прегрешения вольные и невольные и помянет в царствии своем. Добрый был князь, а не умри, стал бы лучше отца своего.

Сотни опускаются на колени. Малыга читает молитву, все повторяют. Я молчу. В груди у меня пусто и выжжено. Люди, которых я люблю, умирают. Мама, дядя Саша, Елица, теперь вот Иван… Я проклят, мне нельзя любить, да и жить незачем. Зачем князь Петр приютил меня? Я приношу только горе.

Молитва окончена, сотни встают. Малыга надевает шапку. Голос его обретает прежнюю твердость.