Поход проклятых королей - Валентин Ломтев Страница 39

— Что Август хочет? — мимолётный признак слабости улетучился с её лица, и она снова стала холодна и тверда, как сталь с Серных гор.

— Вечный Господин смиренно просит, чтобы вы поделились с нами своей мудростью, — кивнул в сторону остальных путников Ганс.

— У вас очень разношёрстная компания, — обвела взглядом гостей Карга. — Алхимик, чернокнижница, Тёмный Храмовник, и… я даже не знаю кто…

— Тёмный Храмовник? — переспросил Барон.

Карга бессовестно пялилась на Олетту, и её губы перебирали заклинания одно за другим, еле слышно, себе под нос. Старая ведунья была похожа на опытного взломщика сейфов, который встретил неизвестный ему замок и тщетно пытается подобрать ключ.

— Я не Тёмный Храмовник, — снова произнёс Барон.

— Что? — слова единственного мужчины в избе, наконец, привлекли внимание Карги. Она смотрела на Барона немигающим взглядом, а затем взмахнула рукой в жесте безразличия.

— Называй себя как хочешь. В старину такие как ты именовались "Тёмными Храмовниками".

— И что это значило? — не унимался Барон.

Карга сверкнула глазами на человека, который отвлекал её от изысканий, но затем смягчилась и уже больше не обращала внимание на Олетту.

— Август не посвящает вас в премудрости Некромантии? — задала она вопрос, на который и так знала ответ.

— Господин предпочитает "живые" искусства, — ответил Барон.

— Ну, конечно, — саркастически улыбнулась ведунья. — Венец искусства общаться с умершими — это умение оживлять мёртвых. Венец умения оживлять мёртвых — создавать Тёмных Храмовников. Когда-то давно это искусство познали немертвые короли. Им нужны были воеводы для их армий, так как сам король не мог быть даже при всей своей мощи в двух местах одновременно. Но создавать себе конкурента было опасно. Нужны были своеобразные приказчики, которые могли бы управлять армиями, но не обратить их против создателя, командовать, но не править. Нужна была нежить с разумом, волей и хитростью. От того, как нежить создаётся, её зовут: "бездушной" или "безумной". "Бездушная" — это просто кости и гниющая плоть, которую двигает проклятие и воля хозяина. Она тратит очень много хозяйских сил, и возможна лишь при постоянном непосредственном управлении хозяина, что ограничивает её число. Но у неё есть и положительная сторона, можно использовать плоть, когда дух уже давно оставил её. Это сравнительно "безобидное" умение, сродни сотворения големов.

При слове "голем" Олетта и Роксана поёжились и обе задались одним и тем же вопросом: "Как "это" можно назвать "безобидным"?".

— "Безумная" — это нежить другого плана. Дух умершего привязывают к плоти обманом, он считает, что на него сошло благословение небес, что его не разит копьё и не рубит меч. На самом деле то и другое уязвляет его, но обманутый одурманенный дух не желает признавать свою смерть и служит господину в неистовстве последней агонии. Хозяину не нужно участвовать в "нежизни" этого существа, только направлять, как безоговорочный правитель, его рвение в нужное русло. Но не все обманываются. Есть те, чей дух вскрывает обман и такие умирают на месте или не подымаются вовсе. А есть и те, кто, зная обман, соглашаются на вечное проклятие распадающегося тела в обмен на лишние годы жизни. Заключившие сию сделку, имеют волю, разум и все сопутствующие признаки живого сознания, но навсегда покрывают себя проклятием, ибо после смерти их дух может быть не принят "там" и вечно будет скитаться по тёмным местам земли.

— Я не заключал никакой "сделки", — возразил Барон.

— Ты присягнул ему и взял из его рук меч, насколько я понимаю, — холодно ответила Карга. — Тебя обманули, но ты хотел быть обманутым. Ты искал покой, но своими действиями доказал, что он тебе не нужен. Как долго бы ты прожил, если бы отказался служить Господину?

— Хватит, — рявкнул Барон. — Господин не идеален, но он наш благодетель, и мы ему верим.

— Верите, — подтвердила Карга. — Но не стоило бы. Он обманывает вас. Вы пытаетесь обмануть меня. Вы здесь не за знаниями или моими секретами. Вы здесь за этим…

Карга извлекла из-под своих одежд с груди, что уже иссохла и пугала своими выступавшими на тонкой как пергамент кожи рёбрами, маленький светящийся камень, прилаженный в металлическую оправу и висевший на засаленной нитке на шее. Камень светился спокойным ровным, завораживающим зелёным светом. Но это был не зелёный свет болота, а свет чистой травы, раннего весеннего утра и распустившейся почки.

— Кто бы из пришедших сюда не остался бы жив, он получит это… То, что дарует по-настоящему вечную жизнь.

Кроме Кольгримы, никто из присутствующих не притронулся к своему угощению. Одна чернокнижница за разговор успела съесть тарелку каши, положить себе ещё и перетаскать все огурцы.

В повисшей минуте тишины Кольгрима встала и голосом, отрицающим наличие конфликта здесь и сейчас, как бы невзначай сообщила:

— Кстати о приходящих сюда… они почти здесь. Если не поторопимся и не организуем засаду, нас всех перебьют.