Война - Денис Юрин Страница 39

Человек – раб привычек, и этого не изменить, сколько ни старайся. Вор будет воровать даже в тюрьме, азартный игрок кидать кости даже в долговой яме, а пьяница заливать за воротник по любому поводу, даже во время церковного празднества, когда все порядочные люди находятся на моленье в Храме.

Трактир, находящийся на первом этаже постоялого двора, был переполнен шумно галдевшим людом. И это несмотря на не только неподобающий для выпивки ранний час, но и на начавшиеся во всех церквях города торжественные служения. Дурное пристрастие к вину собравшихся в «Бойцовой курице» горожан сыграло на руку моррону, вначале слегка побаивающемуся, что в одеянии нищего странника его выгонят взашей еще до того, как бдительная прислуга довольно приличного заведения успеет принюхаться к отвратным, застарелым запахам его давно не мытого тела. Многоликая и непривычно пестрая толпа непрерывно о чем-то шумела и требовала выпивки, громко стуча днищами деревянных кружек, когда по столам, а когда и по головам уже погрузившихся в царство дурманных грез дружков. В такой шумной кутерьме прислуге было просто не до того, чтобы приглядываться к новым посетителям. Разносчики блюд едва поспевали подкатывать к столам новые бочонки вина. Обильно покрывшиеся потом поварята на последнем дыхании сновали туда-сюда в дверях кухни, подавая блюда ненасытным любителям веселья и выпивки. А обычно скучающие без дела вышибалы настолько были поглощены подавлением одной за другой вспыхивавших в разных концах зала потасовок, что даже не успевали подбирать и вытаскивать за ноги на улицу валявшиеся на полу тела уже свое отгулявших.

Дивясь народному веселью, идущему наперекор и церковному служению, и явно проигрываемой шеварийцами войне, Дарк осторожно протиснулся к лестнице и, мгновенно вспорхнув по ней, очутился в полутьме тихого, совершенно безлюдного коридора. Если, конечно, не считать пары тел перебравших постояльцев, видимо, самонадеянно попытавшихся доползти до комнат, но заснувших всего в нескольких шагах от заветной цели. Освещение было плохим. Очертания дверей едва различались на фоне темно-серых стен, а то, что находилось ниже уровня пояса, вообще надежно скрывала темень.

Аккуратно переступая через распластавшиеся на полу тела, о присутствии которых под ногами моррон догадывался лишь по возне да храпу, Дарк добрался до двери под номером семь и взялся за круглую, перепачканную чем-то липким ручку. Наверное, ему стоило сразу распахнуть дверь и без оглядки погрузиться в гущу грядущих событий, но что-то его останавливало, не давало сделать последнего шага и наконец-то увидеться с соклановцами. Боязнью новых препятствий, трудностей и едва посильных задач это чувство считать не следовало. Скорее Аламез остро ощутил нежелание менять образ жизни и идти у кого-то на поводу. Как Дарк понял из сна, который таковым вовсе и не являлся, Мартин Гентар прибыл в столицу вражеского королевства вовсе не один, а во главе целого отряда легионеров. Всего один легкий толчок двери, всего один шаг внутрь комнаты, и жизнь бойца-одиночки должна будет в корне измениться. От объединения сил он потерял бы гораздо больше, чем власть над сплотившимися под его знаменем солдатами, он превратился бы из самостоятельной боевой единицы в крохотную безвольную часть нового отряда и должен был бы впредь доверять свою жизнь тем, о ком практически ничего и не знал. Единственным хорошо знакомым и более-менее понятным его соратником являлся Мартин Гентар, у которого всегда имелось множество тайн и от которого можно было ожидать любых сюрпризов. Милену он видел всего несколько раз, да и то общение с рыжеволосой красавицей нельзя было считать душевным. Весельчак Марк был хорошим приятелем, но в то же время и чуждым для него существом. Конечно, Аламез неплохо ладил с веснушчатым пареньком, пока они вместе разбойничали в лесу, но совершенно не знал, чем компаньон по лиходейству занимался в течение нескольких предшествующих столетий, а также какой шлейф историй и трупов тянулся за жизнерадостным бедокуром, которого Дарк, в определенном смысле, считал другом. Что же можно сказать об остальных? О собратьях по клану моррон фактически ничего не знал, но должен был вскоре вступить с ними бок о бок в бой и уповать на то, что они в нужный момент прикроют ему спину.

«Напрасно я на площадь пришел, да и зря помощью Гентара воспользовался. Нужно было самому в столицу пробиваться и самостоятельно действовать! Но сейчас уже поздно что-то менять, я прошляпил точку невозврата…» Придя к этому прискорбному заключению, Дарк Аламез нащупал под плащом рукоять так и натиравшего ему поясницу меча, другой же рукой резко толкнул дверь, а затем сделал шаг в неизвестность…

Яркий солнечный свет больно резанул по глазам уже привыкшего к полумраку моррона, а свежий воздух, струившийся в комнату из распахнутого настежь окна, ворвался в легкие гостя бурным потоком, так что он едва не потерял сознание, едва ступив на порог.

«Милена, видать, накляузничала, что от меня не розами пахнет, проветрить решили!» – усмехнулся про себя Аламез, закрывая дверь.

Предположение Дарка, конечно же, было абсурдным. Во-первых, мужчины, а тем более воины, гораздо лояльней относятся к естественным выделениям организма, и стойким запахом пота их не напугать. Они бы предпочли немного потерпеть, нежели пускаться на ухищрения вроде проветриваний или опрыскивания всего подряд благовониями. Во-вторых, в комнате просто-напросто никого не было.

Довольно большой и чистый по меркам гостиницы стол стоял точно посередине почти пустого помещения. С одной стороны к нему была вплотную приставлена не имевшая даже перины, не то чтобы одеяла или подушек, кровать, а с другой – два сомнительной прочности табурета. Иного убранства в комнате не имелось, как, впрочем, и на столе было не густо – ни яств, ни бумаг, только одиноко возвышавшийся кувшин с вином и три обтрескавшиеся по краям глиняные кружки.

Задвинув щеколду, Дарк остался стоять у двери, да и ладони со спрятанного под плащом меча не убрал. Гостиничный номер вовсе не был пустым, хоть таковым и казался. Чутье редко подводило Аламеза, а сейчас оно подсказывало, что за ним пристально наблюдают, причем вовсе не одна пара любопытных глаз…

– Мартин, мне твои иллюзорные фокусы уже поперек глотки стоят! Покажись, мерзкий старикашка! Яви свой козлобородый лик! – на всякий случай шепотом изложил свое требование моррон, а затем сопроводил его угрозой: – Считаю до трех, а там воздух пинать начну. Коль мой сапог по чьей-то костлявой заднице пройдется, не обессудь! Раз…

– Не утруждайся! – не дождался счета «два» некромант, нисколько не сомневавшийся, что у его старого приятеля хватит наглости воплотить угрозу в жизнь.

Воздух слева от распахнутого окна вдруг задрожал, и из ниоткуда возникла довольно нелепая с точки зрения привычных человеческих пропорций фигура Гентара. Высокие походные сапоги смотрелись как громоздкие колодки на худеньких ножках приветливо улыбавшегося старика, а отвисший живот, плотно натянувший внизу свободно болтавшийся во всех остальных местах жилет, привлек внимание Дарка куда больше, чем тоненькие, обнаженные до угловатых локтей ручки и то и дело подрагивающая треугольная козлиная бородка.