Запретная дверь - Олег Синицын Страница 39

«Ты с этим погодь, — раздался в правом ухе голос отца Кирилла. — Лучше вспомни-ка, ты ничего не забыл?»

Едва он услышал голос невидимого наставника, как вернулись все воспоминания о прошлых снах. Сознание тут же заработало. Мозг, весь день пребывавший в полудреме, проснулся, начал активно работать и требовать информацию для анализа. Пробуждение случилось быстрее и легче, чем в прошлый раз, — результат тренировки и обретенных навыков.

«Что мне делать?» — спросил Андрей, едва сдерживая радость. До него только сейчас дошло, что сон наступил без всякого снотворного.

«Для начала взгляни на статую. Ничего не замечаешь?»

Андрей заметил. Статуя Христа — ладони повернуты к небу, лицо скрыто тенью — стояла гораздо ближе, чем в прошлый раз. Внутренний автопилот дал сбой и привел Андрея не к той фиалке?

Нет. Это фиалка переместилась.

Теперь цветок торчал рядом с кустом шалфея — пышным, но засохшим, с опадающими цветками. Был ли он здесь раньше? Андрей не помнил. Вероятнее всего, нет.

Рука потянулась к фиалке.

5

Из пелены появилась автомобильная трасса, запруженная машинами. Стена серого тумана загораживала пространство за ней. Над трассой пролегал легкий пешеходный мост, по которому шагали люди — они появлялись и исчезали в тумане на другой стороне дороги. Андрею почему-то подумалось, что эта дорожка ведет в пустоту. А может, совершенно в иной мир, которого он пока не видел.

Девочка повернулась и побрела прочь от моста. Перед глазами поплыл унылый бетонный тротуар, покрытый трещинами. Слева тянулась стена какого-то дома с отвалившейся штукатуркой, справа — ряд каштанов, отделяющий несущиеся по трассе машины от пешеходов.

Периодически тротуар мутнел. Пальчики — тоненькие, как у куколки, — поднимались к глазам, чтобы смахнуть слезы, и взгляду возвращалась резкость. Андрей наконец добрался до девочки, о чем мечтал целых два дня. Худшие опасения не подтвердились. Впрочем, оптимистичные надежды — тоже. Никто из взрослых не поинтересовался, почему маленькая, зареванная девочка бродит по улицам. Почему она не в школе и где ее родители. А может, и хорошо, что не поинтересовался?

Андрей должен установить с ней контакт.

«Ау! — произнес он. — Малышка, слышишь меня?»

Никакого отклика.

«Ты слышишь меня? Если слышишь, подай знак… какой угодно!»

Он подождал. Бетонка перед глазами сменилась асфальтом, но в остальном без изменений.

Она его не слышала.

Впереди возникла скамейка, на краю которой устроилась старушка в выгоревшем жакете с цветами, бусами на морщинистой шее и длинной, просторной юбке. Миниатюрный мопс, сидящий на коленях, собирал маленькой мордочкой с ладони печенье. Взгляд девочки задержался на печенье, Андрей ощутил укол голода. Вряд ли в этом повинен его скудный ужин — скорее, ему передался голод обладательницы тела.

Девочка остановилась так, чтобы старушка ее не видела. Достала откуда-то изломанную, не слишком свежую горбушку пшеничного хлеба. Пальцы с остатками лака на ногтях выщипали изнутри засохшую мякоть и отправили в рот. Голод поутих, хотя на каком-то заднем плане Андрей продолжал ощущать недовольный ропот желудка. Если в ближайшее время не принять меры, он перерастет в бунт.

«Эй, послушай меня! — не сдавался Андрей. — Подойди к этой старушке. Скажи, что потерялась. Это все, что нужно».

Неизвестно, услышала ли его девочка, но, спрятав горбушку, она украдкой глянула на пожилую даму на скамейке. И на какой-то миг Андрей пожалел о своем призыве.

Сквозь редкие крашеные волосы старухи проглядывал череп. Глаза скрывались за темными стеклами очков; лицо и шея утопали в морщинах; из-под верхней губы вылезали желтые зубы. Кожа была бледной, бескровной, практически мертвой, она висела на костях, словно одежда не по размеру. Старуха не смотрела на своего мопса, а пристально оглядывала улицу. Складывалось впечатление, что она только делает вид, будто кормит собачку. Сними она очки — и миру откроется ведьма, которая каждый день приходит на эту скамейку и ждет, когда от родителей отобьется непослушный ребенок, чтобы схватить его, затащить в безлюдный дом и сварить в котле. На худой конец, подойдет и голодранка, брошенная мачехой.

Девочка попятилась. Грудь сдавило от страха. Даже если бы она слышала призыв Андрея, то ни за какое мороженое на свете не подошла бы к этой старухе.

Конечно, источник ужаса находился не в женщине на скамейке, а в голове девочки. И назывался он — страх неизвестности. Старушка никакая не ведьма, а женщина в годах, выгуливающая мопса, и себя заодно. Она рассматривает улицу, потому что ей любопытна уличная жизнь, так как собственная жизнь невыносимо однообразна и скучна. Морщины, оскал, бескровная кожа говорят лишь о том, что она очень стара. Для Андрея, взрослого человека, это очевидно. Но как сие объяснить десятилетней девочке, которая к тому же его не слышит?

«Не бойся. Это всего лишь старая женщина. Подойди к ней. Скажи, что ты потерялась. Сделай два шага, произнеси пару слов — и твои проблемы закончатся».

Девочка не двигалась с места, панически взирая на скамейку. Страх пригвоздил ее к асфальту. Она пыталась с ним бороться, но ничего не выходило.

Женщина вдруг пустила мопса на асфальт, опираясь на палку, поднялась. Спрятанный под очками взгляд метнулся в сторону десятилетней бродяжки.

Страх победил. Он вырвался из маленького участка в груди и целиком овладел девочкой. Андрей не успел опомниться, как улица перед ним развернулась на сто восемьдесят градусов и помчалась прыжками навстречу. Девочка что есть мочи бежала прочь от скамейки и страшной старухи.

«Напрасно, — сказал он, — совсем напрасно. Тебе не справиться одной. Маленькой девочке вообще нельзя быть одной в большом городе».

Он мог сколько угодно говорить, кричать, надрываясь, — девочка его не слышала.

6

Трудно сказать, долго ли бежала девочка, — Андрей на какое-то время отключился. Состояние, в котором он пребывал, подчинялось определенным циклам, что-то вроде сна и бодрствования. Когда он вновь пришел в себя (если так можно сказать в отношении бестелесного духа), их окружали дома. Снова появилось чувство голода, еще более острое и болезненное. Новый щипок хлебной мякоти, провалившийся в желудок, погасил его, но только на время.

Перед глазами возникла витрина. Довольно странно, но откуда-то она была знакома Андрею. Из-за покрытого бликами стекла на девочку и духа внутри нее смотрели роботы, солдатики и куклы. «Это же игрушечный магазин!» — вспомнил Андрей. Они проезжали мимо него на автомобиле.

Прижав ладошки к стеклу, девочка заглянула внутрь.

Среди прочих игрушек взор выделил одну. Куколку в красных башмачках, светлом платьишке и со сногсшибательными волосами. Самая простенькая из всех, с негнущимися руками и блеклой улыбкой, она заворожила девочку сильнее ослепительных Барби с открытыми пупками, шарнирными суставами и наборами для макияжа.