Любовь до гроба - Анна Орлова Страница 39

Сады потихоньку отцветали. Кружевная пена лепестков постепенно увядала и опадала на землю, сменяясь клейкой муаровой листвой.

Бивхейм нетерпеливо дожидался первого майского дня, который по традиции праздновался с размахом. Что может быть чудеснее пикника в по-весеннему юном саду, окутанном пьянящим ароматов цветов и острым свежим запахом травы? Бельтайн всегда был любимейшим праздником, которым сполна наслаждались все, от мала до велика. В канун первого майского дня все жители высыпали из дому и до утра предавались веселью — где чопорному, а где по-плебейски разгульному.

Откровенно говоря, сама госпожа Чернова вспомнила о предстоящем торжестве, лишь обнаружив, что весь Бивхейм охвачен лихорадочными приготовлениями. Праздник уже совсем скоро, а радетельных хозяек ожидало множество забот: прибраться в домах и садах, привести в порядок парковые беседки, наготовить угощения…

Убийство было забыто, и нынче никакие сплетни и подозрения не тревожили городок, предоставив Софии неожиданную передышку. Воистину, пересуды возникают, когда обывателям нечем себя занять!

Потому молодая женщина шла по бурлящему Бивхейму, с интересом наблюдая суету, в которой никому не было дела до нее самой.

Домовой распрощался с хозяйкой на пороге лавки мясника. Госпожа Чернова припомнила, что Лея наставляла супруга обязательно навестить этого властителя колбас, копчений и вырезки, поскольку тот по неведомым причинам не доставил условленный заказ — окорок и голубей для пирога.

Молодая женщина первым делом направилась в обитель барышень Ларгуссон, надеясь, что не застанет там неблагожелательного господина Реинссона. По совести говоря, ее вовсе не прельщал предстоящий визит, однако нежелание вовсе не являлось веским поводом уклониться от неприятной обязанности.

Госпожа Чернова печально улыбнулась, припомнив наставления отца. "Все следует делать методично и скрупулезно, досконально прорабатывая все детали, лишь тогда исследователя ожидает успех. Имея лишь разрозненные факты, нельзя сделать достоверные выводы!" — вещал пожилой профессор хорошо поставленным баритоном, строго взирая поверх пенсне на притихших детей. В действительности молодая гадалка в силу своего дара и склада характера в глубине души полагала, что разгадка сродни озарению, но стоило ей оказаться в действительно неприятной ситуации, как наставления покойного отца сразу всплыли в памяти.

"Должно быть, папенька быстро нашел бы общий язык с господином Рельским", — подумала госпожа Чернова со смутной досадой.

Искомое решение ускользало от нее, заставляло бродить наобум среди смутных догадок и сомнений, а факты упорно не складывались в сколько-нибудь стройную систему…

Надо признать, в этот раз ей действительно повезло куда больше, хотя, конечно, это везение было нелегко осилить. Дома оказалась лишь младшая барышня Ларгуссон, высокая девица с совершенно лошадиным лицом, всегда непомерно кокетливая и жеманная. Если старшая дочь напоминала строгую учительницу, что искупалось ее глубоким умом и хорошими манерами, то младшая была до нелепости на нее не похожа — глупая, как пробка, она думала лишь о кавалерах и нарядах.

Зато госпоже Черновой она обрадовалась несказанно, заставив гадалку тайком поморщиться. Обыкновение девушки ворожить на всякого, кто по глупости или рассеянности задержал на ней взгляд долее, чем на несколько мгновений, порядком раздражало Софию. К тому же барышню приходилось каждый раз успокаивать и отпаивать чаем, когда оказывалось, что неосторожный кавалер вовсе не питал нежных чувств к кокетливой гномке. Зато сама девица искренне полагала госпожу Чернову задушевной подругой, а потому приняла ее весьма любезно.

Барышня Феррия Ларгуссон была облачена в игривое орлецовое платье, украшенное множеством рюшей, которое нелепо смотрелось на ее мужеподобной фигуре. К тому же это было попросту неприлично, ведь срок траура истекал еще нескоро, однако подобные досадные мелочи мало волновали глупенькую гномку.

— Госпожа Чернова, я так рада видеть вас! — защебетала барышня тонким голоском, странно сочетающимся с ее грубоватой конституцией. — Хочу сразу вам сказать, что я не верю во весь этот вздор, что о вас говорят! Представляете, недавно госпожа Вейрессон болтала, что…

Далее следовало подробнейшее изложение всех слышанных ею слухов, притом гномка нисколько не стеснялась пересказывать все наинеприятнейшие пересуды их объекту, явно не задумываясь о столь тонких материях, как такт и приличия. Она всплескивала руками, то и дело восклицала "ужас!", убеждала, что нисколько не доверяет злоязыким соседям, и перемежала обстоятельный рассказ сетованиями на кавалеров, которые все никак не решались попросить ее руки, видимо, слишком опасаясь отказа. Последнее барышня Ларгуссон сообщала столь жантильно, что у гадалки заныли зубы от сладких заверений и бесконечного кокетства.

Зато у Софии появился повод расспросить ее о том, что саму гадалку более всего интересовало.

— Вы моя единственная надежда, — начала госпожа Чернова проникновенно, улучив запинку в бесконечном монологе девушки. — Только вы можете мне поведать обо всех врагах вашего батюшки!

— Ох! — барышня импульсивно прижала ладонь к губам, потом принялась уверять: — Ну, что вы, отец тишайший гном! То есть был… Его все любили, не могу даже представить, кто… — она всхлипнула и молниеносно извлекла платок, которым принялась споро утирать обильные слезы.

— Но ведь его убили! — продолжала настаивать София, высказав все положенные соболезнования. Она и в самом деле сочувствовала девушке, оставшейся круглой сиротой, к тому же у молодой женщины были свои причины считать преждевременную смерть господина Ларгуссона истинной трагедией.

— Я даже не знаю… — наконец задумалась барышня, нервно комкая платочек. Умственные усилия были явно для нее непривычны и мучительны. Наконец она нерешительно промолвила: — Ну, разве что господин Нергассон его не любил, из-за батюшкиной невесты…

— А сам господин Ларгуссон? — с надеждой уточнила госпожа Чернова, поскольку ей не верилось в виновность кузнеца. — О ком он говорил неодобрительно?

— Ну, — заколебалась гномка, — отец только о господине Ларине нелестно отзывался… И еще о сестре, они же беспрестанно ругались…

— Господине Ларине? — переспросила гадалка, вздрогнув от неожиданности и чуть подавшись вперед. Упоминание о склоках между покойным и его старшей дочерью вовсе не являлось для нее новостью, а вот известие о старшине пожарного приказа было действительно любопытным.

— Ну да! — охотно продолжила барышня, уже позабыв о своей скорби. — Батюшка ему денег ссудил, а тот все не возвращал.

— Вот как… — задумчиво произнесла София и попыталась выяснить у барышни Ларгуссон еще что-нибудь, но безуспешно. Более ничего занятного гномка не поведала, и молодая женщина распрощалась с нею, сославшись на срочные дела.