Изгнанники Темногорья - Лада Кутузова Страница 38

Она подняла голову, глаза яростно блестели.

– Пожелала, чтобы с ними свершилось всё то же самое, что они сделали с моим женихом.

– А дальше? – спросила Мёнгере.

История Брудурин поразила ее: в день свадьбы потерять жениха. Хотя сама Мёнгере никого не любила, но догадывалась, что другим от этого больно.

– Не знаю, – ответила хозяйка дома. – Всё как-то непонятно. Все куда-то пропали, остался только дом Эльскура и я. Живу здесь и жду. Его жду. Но болото не отдает.

– Но он же умер, – возразил Глеб.

– Ну и что?! – закричала Брудурин. – Я отдала выкуп!

Мёнгере решила, что хозяйка дома сошла с ума. Мертвые не возвращаются. Или? Брудурин встала, вспомнив об обязанностях хозяйки, и разлила по тарелкам похлебку. Хлеба не было. Похоже, очень давно его не пекли в этом доме. В тишине путники поужинали. Уже стемнело, но за окном ничего не видно не поэтому – от болот поднимался густой туман. Брудурин собрала посуду и добавила:

– Раз в году болото возвращает своих пленников. Если принести жертву.

– И? – не выдержал Приш.

Брудурин тяжело вздохнула:

– Боюсь. Его боюсь, того, каким он стал.

Мёнгере обдумала услышанное.

– Так Эльскур приходил?

– Да, каждый год. Стоит до утра и звонит в колокольчик. А я не открываю. И сегодня придет. Сегодня тот самый день. Наверное, плохая из меня жена.

Брудурин раскачивалась, словно баюкала ребенка. Только руки ее были пусты. Мёнгере не знала, что ответить. Да и никто не знал. Тут каждый решает для себя, а советовать никакого права нет. Можно только хуже сделать. И сколько же прошло времени с той поры? Вечность?

– Вы ложитесь, – предложила Брудурин, – а я не буду.

Она постелила путникам прямо на сундуках. Все улеглись, но сон не приходил. Слова хозяйки дома не шли из головы. Еще одно место, отмеченное проклятьем. Разве ведал старый вестник богов, что последует за его видением? Что именно из-за его слов сон сбудется? И жалеет ли Брудурин о проклятии, произнесенном в минуту отчаяния? Но о таком не спросить. И сколько еще будет ждать она Эльскура в нежилом доме? Ждать и не открывать дверь?

Мёнгере всё же задремала, поэтому звон колокольчика застал врасплох. Она вскочила и заозиралась: комната освещалась свечой. Длинные тени, отбрасываемые ею, напоминали чудовищ, готовых в любой момент схватить людей. К стеклу прилипла серая вата, закрывшая небо и звезды на нем. А возле окна стояла Брудурин и напряженно всматривалась вдаль, словно что-то можно было увидеть сквозь белесую хмарь и забор.

Мёнгере чувствовала, что Приш с Глебом тоже бдят. Да и как тут уснуть? Когда такое. Колокольчик звенит надсадно, будто сердце рвется. А Брудурин мечется, точно танцует странный танец. То подойдет к двери, то отступит. Как птица со сломанным крылом бьется и не может найти выход. А потом решилась: отворила дверь и вышла во двор.

Тут-то Мёнгере вскочила и выбежала за ней. Следом – остальные. Все замерли в ожидании: что будет? И словно чудо произошло – туман развеялся, и окружающее стало видно как на ладони: и двор, поросший травой, и беловолосую девушку, которая шла, не приминая травы. Как зачарованная, Брудурин подошла к воротам и отперла их.

Перед ней возник темный силуэт: кожа пришедшего была перемазана болотной жижей. Волосы превратились в слипшийся комок. Череп местами обнажился, сквозь истлевшую плоть проступали кости. По сравнению с женихом Брудурин казалась крошечной, Эльскур возвышался над ней на две головы. Он протянул к Брудурин руки, а она отшатнулась в ужасе. Лицо Эльскура перекосилось от ярости и обиды, и в этот миг он заметил странников.

Мертвец взревел, как дикий зверь, увидевший добычу. Он оттолкнул Брудурин и широкими шагами направился к дому. У Мёнгере внутри всё оборвалось: им с ним не справиться, он намного сильнее. И он уже умер.

– За спину, – велел Глеб, выступая вперед.

Мёнгере охватило отчаяние. Никто с собой даже ножа не захватил. Как же они будут отбиваться? Да и в доме не укрыться, мертвец выломает дверь одним махом.

Звезды сияли, как рассыпавшиеся бриллианты: величественные и безучастные. И в их холодном свете Мёнгере поняла, что хочет жить.

Глеб развернулся:

– Убегай, мы его задержим.

Мёнгере не решалась: они будут умирать, а она прятаться?

– Пожалуйста, – прошептал Глеб.

И она почти согласилась, но тут Брудурин крикнула:

– Эльскур, подожди!

Девушка преградила ему путь.

– Я люблю тебя, – произнесла Брудурин.

Мёнгере наблюдала за ними, перестав дышать: Брудурин прижалась к мертвому жениху. Мёнгере тут же стошнило бы от отвращения. А Брудурин встала на цыпочки, затем осторожно взяла голову Эльскура обеими руками и притянула к себе. И поцеловала.

Всё вспыхнуло, точно кто-то произнес: «Да будет свет». Кожа Эльскура потрескалась и начала клочьями сползать с него. Из нее, как бабочка из куколки, выбрался молодой воин. Несимпатичный, Мёнгере на такого бы и не взглянула. Широкий нос, грубые черты лица, слишком длинные могучие руки. Но Брудурин смотрела на него с такой любовью, что было ясно – для нее это неважно. Эльскур подхватил Брудурин и закружил в воздухе. И она тоже начала перерождаться. Волосы поменяли цвет на медно-рыжий, кожа окрасилась в нежно-персиковый. Зазвенели тысячи колокольчиков, точно приглашая гостей на свадьбу. А после Эльскур и Брудурин исчезли.