Рожденная огнем - Карен Мари Монинг Страница 38

Естественно, его на месте не было.

Я раздраженно топнула ногой, пробив тонкий слой черного льда, осевший коркой на брусчатке.

Я почувствовала себя совершенно потерянной.

Только что я видела невозможное – подтверждающее мой страх, что я действительно застряла в иллюзии, из которой так и не выбралась.

Но другие детали, такие как: неидеальный пончик, полуостывший кофе (с густыми сливками и без сахара, как любила моя сестра), корка льда на брусчатке – все намекало на сцепку с реальностью.

Именно этим я занималась уже несколько месяцев, постоянно оценивая окружающую обстановку и пытаясь вынюхать Истинную Правду.

Правда ли Бэрронс выкричал меня из моей иллюзии в «Книгах и сувенирах» в ту ночь, когда (как я считала) я увидела сквозь проекцию Айлы реальность, в которой Ровена, одержимая «Синсар Дабх», пыталась обманом заставить меня отдать ей/Книге амулет и притворилась моей биологической мамой? Возможно, иллюзия, которой Книга опутала меня тогда, до сих пор не прервалась.

Действительно ли я помогла запереть «Синсар Дабх» в аббатстве, а затем видела, как ее поглощает Круус, после чего закрыли его самого?

Или я никогда не вырывалась из цепких объятий Книги?

Вот в чем гребаный вопрос.

Червяк в моем яблоке.

Что-то, случившееся со мной в ту ночь, заставило меня начать глубоко сомневаться в природе моей реальности. Будучи обманутой так тщательно – пусть даже и в течение ограниченного отрезка времени, – я не могла не задуматься: возможно, меня продолжают обманывать? Иногда я неплохо справлялась. Принимала тот факт, что сделала это. Видела лишь логичность в мире вокруг себя.

Но иногда по ночам, особенно когда снилась адская песня, преследовавшая меня в последнее время, я задумывалась, не пытается ли что-то пробиться из моего подсознания в сознание, а я неспособна выудить его на поверхность, и не существовало ли оно – чем бы оно ни было – по другую сторону иллюзии, которую сплела для меня Книга.

Планы помогали мне сохранить рассудок. Одержимая охота на Короля Невидимых с целью заставить его вынуть из меня Книгу помогала сосредоточиться.

А цель не позволяла растянуться где-нибудь на диване и просто сдаться из-за того, что я не могу найти удовлетворительный способ доказать себе, что реальность, в которой я живу, не придуманная.

Мои фальшивые мама и папа, Питер и Айла, тоже казались совершенно реальными.

А теперь Алина.

Но ситуация с Алиной весьма странная.

С множеством неверных деталей. Мерцающий бриллиант на ее безымянном пальце. Плач, попытки спрятаться от меня. Крики, когда я подходила слишком близко. То, что она звала Дэррока.

Живая.

Не живая.

Я помассировала пальцами виски.

– Сосредоточься, сосредоточься, сосредоточься, – бормотала я. – Не воспринимай единственную иллюзию за знак, что все остальное иллюзорно. Это вовсе не обязательное следствие. Ты в правильной реальности. Ты победила «Синсар Дабх». Алина здесь единственная иллюзия.

Но почему?

Носить внутри себя нечто, способное сплести столь же убедительную иллюзию, как и внешняя Книга, а затем ощутить, как это нечто внезапно замолкает, куда хуже его постоянных придирок и моих ответов в виде цитат из По. Раньше наши бессмысленные и странно безвредные перепалки представляли из себя что-то конкретное, за что можно было держаться. Я почти испытала облегчение, когда она заставила меня убить Мика О’Лири.

Потому что тогда по крайней мере я могла сказать: «О, так вот какова ее игра. Тогда я просто больше не буду использовать копье. Никогда. Я в моей реальности. Так и есть. Я понимаю».

Я не рассказывала Бэрронсу. Я скрыла это от всех.

Я была благодарна за то, что стала невидимой.

И никак не могла избавиться от чувства, что, даже если я нахожусь в правильной реальности, Книга сейчас повсюду развешивает удавки, и стоит мне хоть раз оступиться, она тут же затянет веревку.

Я глядела на пустынную улицу, засыпанную мусором и высушенными человеческими останками, которые ветер носил по мостовым, как печальные перекати-поле.

– Это не желание, – громко предупредила я. – Не хочу быть невидимой.

Я хочу снова быть собой. Я отчаянно желаю уверенности в собственной душе. Я с ужасом поняла, что почти сдалась. Отдалилась от Бэрронса, так как, убив Ровену (а я убила?), практически непрерывно находилась в поисках Короля и не останавливалась даже ради секса, обрубила контакты с родителями.

Но Бэрронс и плоть Невидимого вновь разожгли во мне огонь. Пламя, которое мне так нужно.

Я решила есть Носорога и трахаться до тех пор, пока не справлюсь с этим кризисом веры.

Для этого мне требуется кто-то, кто умеет телепортироваться.

Ну и где мне, мать его, искать телепортирующегося Фейри?

***

– Кристиан, – улыбнулась я. – Так и думала, что найду тебя здесь.

– Мак, – сказал он, не отрывая взгляда от граненого стакана с виски, который держал в руке.

Я плюхнулась на стул рядом с ним, у того, что раньше было баром Парня с Мечтательными Глазами, а потом, на время, моим.

Клуб Синатры в «Честерсе» был одним из самых тихих. Человеческие мужчины собирались там, чтобы обсудить бизнес, и в редких случаях какой-нибудь жуткий Невидимый на время занимал столик. Этот подклуб посещала рафинированная публика, а Фей не назовешь утонченными. Их увлекало все более яркое, сексуальное и отчаянное.

Я бегло окинула его взглядом. Горячий сексуальный горец со странными глазами, которыми он сейчас, к счастью, мрачно буравил свой стакан, а не меня. Что-то явно не так. Он выглядел отвратительно… нормальным.

– Где твои крылья? – поинтересовалась я.

– Гламор. Чертовы женщины сходят с ума, если я их показываю.

– Ты умеешь телепортироваться, верно?

– Ага. А что?

– Я надеялась, что ты сможешь кое-куда меня перенести.

– Я не сдвинусь с этого стула. Мудак Риодан солгал. Он сказал, что пытался принести нам тело Дэйгиса, но он соврал. Он не знает того, что знаю я. Человек, которого он нам принес, был из Дублина, а не из пропасти. Он наверняка стащил плед из наших комнат наверху и просто измазал кровью. Зачем ему отдавать нам чужое тело, а, Мак?

Я отрывисто постучала по стойке, заказывая выпивку. А когда принесли виски, подняла стакан, словно собиралась сказать тост.

– Похоже, у тебя есть загадка. У меня тоже имеется, собственная. А что, если ты поможешь мне распутать мою историю, а я посмотрю, что можно сделать с решением твоей?

Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.