Тайна острова Драконов - Ольга Миклашевская Страница 38

Я знала, о чем он говорит и что он, как всегда, абсолютно и безоговорочно прав, но что-то внутри меня отчаянно сопротивлялось и не хотело в это верить.

Я промолчала, и Шеллак счел это достаточным.

– Вот именно, – хмыкнул он уже гораздо спокойней. – Вот именно, Шрам.

Немного помявшись, я встала с ящика, на котором сидела, и задернула поплотнее тяжелую плюшевую штору, отделявшую каморку, в которой мы прятались, от основной кухни.

– Один вопрос, Шел. – Я опустила голос до шепота и стояла к некроманту спиной, зябко обхватив себя за плечи. – Почему ты это делаешь?

– Почему солнце каждый вечер садится обратно за горизонт? – равнодушно отозвался некромант. – Потому что его тянет в бездну.

Я не хотела признаваться, что поняла: он – солнце, я – бездна. Тяжелая, вязкая, мрачная. Бездна – хуже, чем смерть. Когда умираешь, уходишь на ту сторону тумана. Просто переходишь в иной мир, где круглый год цветут груши и наяды танцуют под раскидистыми ивовыми ветвями, обхватывая ствол длинными прозрачными ручонками и заливисто хохоча. Но почему никто не хочет умирать, раз по ту сторону тумана так хорошо? Дело в том, что цена слишком высока – душа.

Когда я поднялась на палубу, на форштевне, облокотившись на край бортика, стоял капитан Гром собственной персоной и что-то негромко насвистывал. Временами матросы, не замечая его, проходили сквозь капитанское тело, а его владельцу хоть бы хны.

Капитан молча вглядывался в горизонт и стремительно приближавшийся берег. Я с облегчением выдохнула: скоро моим мучениям придет конец.

– Хорошая погодка, – заметила я, пристроившись рядом с мертвым пиратом. – Ветерок попутный, паруса раздувает.

Гром зыркнул на меня из-под густых бровей, но его прозрачно-синее лицо оставалось по-прежнему хмурым и непроницаемым. Сальная рубаха, в которой капитана и хоронили, развевалась на ветру, обнажая мертвецки бледную грудь. Волосы были стянуты распушенной лентой цвета морской волны, на черных шароварах виднелись следы многочисленных капитанских трапез. Единственное, что на капитане Громе было новое, так это скрипящие сапоги из мягкой телячьей кожи. У пиратов есть такая старая традиция – хоронить своих капитанов в новых сапогах, чтобы по ту сторону тумана дорога была легче.

Впервые услышав хриплый низкий голос капитана, я вздрогнула от неожиданности.

– Якорь в кишки, ведьма, с таким ветром до берега и за тысячу лет не добраться. Да скорее я вплавь в желудке у кита доплыву, чем дождусь, пока эти лоботрясы возьмутся за весла.

Он говорил медленно, подергивая припухлой нижней губой и щелкая желтыми зубами.

Я обернулась, чтобы удостовериться, что никто, кроме меня, этой гневной тирады не слышал; но пираты вели себя как обычно и уже практически перестали замечать мое вездесущее присутствие, принимая за свою. Приставать ко мне никто не решался: навряд ли я отвечу согласием, раз уж посмела занести руку на капитанского сына. Плюс еще Шеллак выглядел совсем не белой милой овечкой. Его, кажется, побаивался даже Фрон и предпочитал лишний раз к нему не обращаться.

– Я не ведьма, – по привычке возразила я, – а некромантка. И вообще, матросы и так слишком устали, чтобы грести вручную. Воды почти не осталось.

К слову сказать, выздоровевший Шомпол до сих пор потреблял повышенную норму пресной воды в качестве самого больного, самого бедного и вообще умирающего.

– Ведьмы, некроманты – все из одной бездны. Таких как ты, девочка, я, когда был молод, душил голыми руками, чтобы нож не пачкать, а потом наматывал кишки им на синие лебединые шейки и завязывал морским узлом, чтобы, не дай Посейдон, не очухались. Вы ж твари живучие.

С капитаном я спорить не стала, потому что прекрасно знала, насколько это бесполезное занятие. Самое верное мнение всегда только у них, а если ты имеешь на сей счет какие-то другие предположения, то изволь пройтись по доске и избавить судно от своего обременительного существования.

Со стороны, наверное, казалось, будто я разговариваю сама с собой, но мое амплуа безумной колдуньи уже ничто не сможет изменить, поэтому я негромко засмеялась:

– А вы шутник, капитан.

– В год Липы я положил тридцать три ведьмы, даже не вытаскивая пистолета из-за пояса, поэтому осторожнее со словами, девочка.

Я сочла момент наиболее подходящим для моего самого главного вопроса:

– Почему вы упомянули меня в своем завещании? Что это за письма, которые я должна уничтожить? Что в них такого важного?

Осы-самоубийцы чтут закон превыше всего остального. Для них не выполнить завещание покойного капитана – это как для крестьянина предать родного отца. Так что я понимала: рано или поздно я все равно оказалась бы лицом к лицу с этим призраком.

– Я знал твою мать, – размеренно, будто что-то вспоминая, начал капитан Гром. – Она была самой сильной колдуньей, которую я когда-либо встречал. Дьяволица во плоти! Не знаю, что она нашла в старине Гвозде, а ведь даже умудрилась родить ему двоих детей, которым старый дурак совсем не обрадовался. Старшую дочь в возрасте двух лет отдал на попечение драконам, а тебя вот швырнул за борт. Акулья печень, Ларану он никогда не любил! Никогда. Он даже предположить не мог, что за сила таилась в ее черной душонке.

– Но при чем тут письма? – растерялась я.

– Она изменяла старине Гвоздю, и не с кем-нибудь, а с королем. Между ней и ее любовником завязалась тайная переписка, с помощью которой Ларана постепенно пересылала Клинку Добрая Воля чернокнижные знания, которые история считала давно утерянными.

Я прикусила нижнюю губу. Чернокнижные знания, о которых говорил капитан Гром, – не что иное, как заклинания, позволяющие уничтожить границу между реальностью и миром за туманом. Это поистине безграничная сила; и если руны попадут не к тому человеку – пиши пропало. Тысячи и сотни тысяч мертвецов поднимутся из своих могил, соберут по частям кости, соскребут обратно в черепа высушенные мозги, вставят глазные яблоки в заплесневелые глазницы и покорно будут следовать приказам своего господина, кем бы он ни был.

– Каким боком затесались тут Осы-самоубийцы? – Картина постепенно вырисовывалась, не хватало лишь некоторых деталей, но, морской дьявол их побери, – таких важных.

– Я был посредником между Лараной и королем, поэтому знаю так много. Драконий принц пришел в бешенство, когда узнал, кому я помогаю. Он не стал меня убивать лишь потому, что для исполнения обряда не хватало какого-то Черного амулета. Ларана пару раз упоминала о нем, но на вопросы отвечать отказывалась, проклятая ведьма! Она говорила, когда придет время, амулет сам появится в королевских руках. Король Клинок только и ждал подходящего момента, но твой папаша все сам решил за судьбу: сослал Ларану на остров Призраков, где, по слухам, она на его глазах ринулась со скалы и прихватила с собой на тот свет лучшего пирата из команды бедолаги Гвоздя.

Капитан в последний раз смачно выругался, замолк и начал постепенно растворяться в плотном душном воздухе. Я и не пыталась его остановить – понимала, что привидения, они такие – с ними бесполезно вести переговоры. Они делают только то, что хотят, и появляются тогда, когда хотят. И так за этот недолгий разговор я узнала слишком много. Дело даже не в том, что островам угрожала опасность: это меня не касалось. Я узнала имя своей матери. Ларана. Такое имя должна носить красивая и властная женщина. Часто я представляла ее себе, воображала, будто встречаю ее на берегу, на рыночной площади или в таверне. Встречаю и смотрю на нее без всякой радости, будто все это само собой разумеющееся.