Девять с половиной - Марина Рыбицкая Страница 38

– Моя секретарша, – никак не мог успокоиться Максим Александрович, – держит трубку между плечом и ухом, объясняя, что она понятия не имеет, как тебя найти. Одной рукой бедная женщина строчит записки: «Очень мило, но я не могу это принять! С уважением, Эля», другой подписывается за доставку.

– Подарите ей цветы, – посоветовала я, улыбаясь. – У вас их теперь много. И шоколад с мягкой игрушкой и косметикой.

– Да у меня уже вся женская часть персонала затарилась на несколько лет вперед! – заорал Максим Александрович. – И еще осталась куча всего!

– Начинайте задаривать мужскую, – предложила я.

В трубке воцарилось долгое молчание. Потом босс отмер и свистящим шепотом поинтересовался:

– Ты хочешь, чтобы у меня по офису разгуливали накрашенные мужики?

– Ну-у, не так кардинально, – засмеялась я. – У них же есть жены, мамы, сестры или девушки.

– А-а-а, – облегченно сказал Максим Александрович. – Об этом я как-то не подумал.

– И сдайте мягкие игрушки в ближайший детский дом, – сказала я. – Заработаете себе репутацию мецената. И конфеты туда же.

– Прекрасная идея, – одобрил босс и отключился.

Я оделась и только начала заплетать косу, как в дверь позвонили. Чертыхнулась и, думая, что Максим Александрович забыл ключи, пошла открывать.

На пороге стоял посыльный, пялившийся на меня обожающими глазами. И тут до меня дошло, что я забыла надеть очки.

– Что-то нужно? – отпрянула я от двери.

– Распишитесь! – сунул он мне квитанцию, не переставая меня обожать со страшной силой. – Вам доставка.

– Это не мне, – попыталась отвертеться я. – Это, наверное, в соседний дом!

– Нет, вам! – упрямо сказал парнишка и расписался за меня, вручив мне три корзины цветов.

– Спасибо! – буркнула я и захлопнула дверь.

Через десять минут в нее снова позвонили. Открыла я уже при полном параде, но было поздно.

На пороге стояли уже двое посыльных, один из которых приезжал ранее.

– Это не я! – сообщила я им, захлопывая дверь. Но в дверной проем успели кинуть еще три корзины с цветами и пару коробок шоколада.

Тут затрезвонил телефон.

– Слушаю, – подняла я трубку.

– Элечка! – раздался незнакомый голос.

– Это не я! – бросила я трубку.

Телефон зазвонил снова.

– Слушаю! – ответила на звонок.

– Могу я поговорить с Элей? – Еще один претендент на мое внимание.

– Она тут не живет! – отрезала я, невежливо отключаясь.

Еще один сто первый звонок.

– Это не я! – рявкнула я.

– Максик? – раздался в трубке томный грудной голос. – Кто это? Где Макс?

– Это вы у него и спросите! – осатанела я окончательно, чистя картошку и бросая очистки в суп. – Он вам все расскажет, когда прожует шоколад и нанюхается цветов!

И опять звонок в дверь…

В общем, когда Максим Александрович преодолел баррикады из посыльных с коробками, прочно поселившихся у его дома, и с боем прорвался вовнутрь (его пустили только тогда, когда он клятвенно пообещал пронести контрабандой косметику и конфеты), то его у порога встретила я, вооруженная до зубов скалкой, молоточком для отбивных и толкушкой для картофеля.

– Это что? – удивленно рассматривал босс большие черные пластиковые мешки, расставленные по всему дому.

– Здесь, – ткнула я пальцем в одну из куч, – сладости! Здесь, – показала на другую, – игрушки. Там косметика. Все рассортировано и упаковано.

– А это? – кивнул босс на четыре шевелящихся мешка, плотно замотанных скотчем. С убийственной иронией: – Домашние животные?

– Можно и так сказать… – кровожадно ответила я, тыкая ближайший скалкой.

Мешок ответил: «Ой!» – но быстро заткнулся.

– Пролезли с доставкой и не хотели уходить. Пришлось оставить как сувенир.

– И куда их? – невозмутимо полюбопытствовал Максим Александрович, деловито счищая с себя лепестки.

– Можно на органы сдать, – выдвинула я предложение. – Особенно во-он того крайнего. У него такие длинные руки – стоит укоротить!

– Это криминально, – сообщил мне босс.

– Зато весело, – не сдавалась я. – И надежно. А ваши предложения?

Максим Александрович решил действовать по закону и позвонил в полицию, сообщив о незаконном проникновении в жилище.

Через полчаса приехала бригада полицейских и срочно вызвала подкрепление ОМОНа, потому что подобраться к дому так и не смогла. Посыльные держали круговую оборону. ОМОН расчистил доступ к дому и пошел посмотреть, из-за кого весь сыр-бор.

Максим Александрович заставил меня снять очки и косынку, потому что парни никак не могли понять, почему ко мне так рвутся.

Теперь у нас в доме поселился весь ОМОН, и, по-моему, они пригласили сослуживцев из соседнего города. Чтобы нас охранять.

Но в этом все же присутствовало и что-то хорошее, поскольку ребята слопали все конфеты, а игрушки дарили на память особо рьяным посыльным, запихивая их в машины для транспортировки в участок. Только вот косметику было некуда пристроить. Мужики никак не соглашались раскрашивать свои серые будни в красочные тона.

– У нас есть что-то на ужин? – поинтересовался Максим Александрович, когда мы засели у меня в комнате и забаррикадировали дверь.

– Видите ли, – фыркнула я, – пока я варила суп, в него попали трюфели из той коробки, которой я стукнула наглого проныру, пролезшего через форточку. Во время тушения мяса на кухне летала пыль от теней и румян, и жаркое стало цвета радуги. Я посчитала его несъедобным. В картошке оказалась приправа из роз, гвоздик и аспарагусов. А за компот я даже не бралась.

– Понятно, – хмыкнул босс. – У нас сегодня разгрузочный день?

– Шоколадку хотите? – кивнула я на помятую коробку конфет, пострадавшую при выдворении паренька, лезшего через воздуховод.

Босс аж передернулся от неподдельного отвращения:

– Думаю, у меня теперь оскомина на сладкое.

– Это временно, – утешила его я. – Ко всему привыкаешь. Со временем.

– Теперь я понимаю, почему ты любишь хиппи, – вздохнул Максим Александрович. – Что делать будем?

– Жить дальше, – улыбнулась я. – Скоро все уйдут.

– Почему ты так думаешь? – удивился босс, приглаживая встопорщенные волосы.

– Потому что все всегда уходят, – грустно сказала я. – И это тоже жизнь.