Ночью в темных очках - Нэнси Коллинз Страница 38

Он аккуратно поправил лацканы.

– Ты не волнуйся, я человек. Можно подумать, это что-то значит. Но кое-что я знаю. Знаю, что ты не человек, но ты и не из них.

– Ты... ты их видишь? Видишь Реальный Мир.

– Если ты это так называешь... в общем, вижу я эту фиг-ню. Когда-то я думал, что мамаша из ума выжила – она старушку в конце улицы обзывала оборотнем. А потом сам начал видеть.

Он усмехнулся, показав зубы как с рекламы зубной пасты.

Мне не нравилось стоять посреди улицы и толковать о Реальном Мире и особо не нравился смешливый юнец, появившийся невесть откуда и знающий мою тайну. Другая шепнула, что у этой проблемы есть быстрое и небескровное решение.

У него на лице мелькнул страх, тут же сменившийся хитрой ухмылкой.

– Ты их ищешь и убиваешь, бестий этих? В смысле, у тебя от одного их вида с души воротит, так? Но ты слишком на них подсела, лапуля. Они теперь тебя за полмили чуют. Вот, гляди.

Он вынул из кармана зеркальце и показал мне. Я с того самого вечера, как мое отражение захотело жить своей жизнью, в зеркала не смотрелась. Сейчас я поняла, что это было ошибкой.

Меня окружал алый нимб, пульсирующий в такт биению сердца. Я была похожа на православную святую.

– Вот потому-то они и линяют, как только завидят твое прекрасное лицо. Знаешь, что тебе нужно? Наводчик. Чтобы заманивал их туда, где ты их нормально схарчишь.

– Ну-ну. И что ты с этого будешь иметь? Кроме денег.

Он снова усмехнулся, и я вдруг заметила, что он потрясающе красив.

– У меня, лапуля, отличная голова для бизнеса. Первый класс. Скажем так: мне нужна небольшая защита. Есть тут один хмырь – даже пара хмырей, которые на меня имеют зуб.

Они думают, что я их в одном деле кинул. Только это неправда, конечно.

– Конечно, – отозвалась я, выходя из двора в переулок.

Мой спутник не отставал, продолжая говорить.

– Я проверил, ты свое дело знаешь. Отлично знаешь. Так как, лапуля?

– Меня зовут не лапуля.

– Как скажешь, лапуля. Так как, договорились?

– Как тебя зовут?

Он вдруг остановился, пялясь в туман.

– Черт бы побрал!

Он попытался скрыться обратно во двор. Громилы возникли из тумана – быстрые и безмолвные как акулы. Это были двое здоровых скинхедов, одетых в рваные джинсовые куртки и кожаные штаны. На запястьях у них щетинились металлом кожаные браслеты.

– На этот раз тебе не смыться, пидор гнойный! – зарычал один из них, хватая красавчика за зеленый пиджак. – Стиг, займись этой птичкой.

– А вот посмотрим! – Я схватила за руку того, которого назвали Стигом, и повернула эту руку в направлении, конструкцией суставов не предусмотренном. Судя по воплю, он был моложе, чем выглядел.

Первый из панков стукал моего нового напарника головой о мостовую. Поскольку волос у него не было, я схватила его зауши. Одно из них оторвалось – наверное, теперь уши не делают так хорошо, как прежде.

У экстрасенса текла кровь из носа, а левый глаз заплыл. Я перебросила его через плечо и припустила со всех ног. Трель полицейских свистков была уже близко.

– Да, так когда нас так невежливо перебили, я спросила, как тебя зовут.

– Джеффри Частейн... слушай, зови меня просто Чаз.

* * *

Семь лет, проведенных в обществе Чаза, были для меня... школой. Я узнала все гнусные забегаловки и мерзкие гадючники Соединенного Королевства, познакомилась с самыми последними подонками из тех, кто тянет из государства пособие. Только не поймите меня неправильно: от Чаза я действительно многому научилась.

Хотя телепатические способности у него не дотягивали до уровня Притворщиков, овладел он ими в изумительной степени. Он умел заглушать восприятие, чтобы не быть «включенным» круглые сутки; и еще он утверждал, что половина шизофреников, которые жалуются на «голоса», – это экстрасенсы, не умеющие регулировать громкость. Кроме того, он умел экранироваться от других экстрасенсов. Талантливый мальчик. Полный и окончательный подонок, но талантливый. Он был моим единственным другом.

Я даже не понимала, как мне не хватает кого-нибудь, с кем можно говорить, с кем не надо притворяться. Чаз был моим другом и конфидентом – а по временам и любовником.

Он приторговывал наркотиками («Я знаю, что тебе нужно» – это была его любимая фраза, чтобы зацепить клиента), не боясь репрессий со стороны недовольного клиента или конкурента-дилера. На улицах знали, что Чаза защищает кто-то – или что-то, – с кем лучше не связываться.

Он каждый раз, влипая в историю, надеялся, что я его вытащу, а происходило это регулярно. В восемьдесят третьем мы оба чуть не погибли, когда он связался с шотландским гангстером Эдвардом Магрудером по кличке Грубый Эдди.

Эдди славился жестокостью и нетерпимостью к предательству. Чаз устроил для него сделку, в которой свистнул кокаина на несколько сотен квидов, и Грубый никак не собирался дать Чазу этим хвастаться.

Он послал своих громил обработать Чаза. Это были ребята здоровенные, квадратные, одетые в дешевые костюмы. Я не собиралась давать им лупить Чаза, но мне малость надоело, что он все время на меня надеется. У него была тенденция к саморазрушению, а проявлялась она в том, что он кидал своих партнеров и выбирал себе врагов среди людей, которых лучше врагами не иметь. Так что я не сразу отбила своего наводчика у ребят Магрудера.

Поскольку у Магрудера были основания обижаться, я дала его людям легко отделаться и отпустила их со сломанной рукой каждого. Магрудер был по этому поводу другого мнения, и потому не прошло и суток, как возле берлоги Чаза появились еще двое ребят в дешевых костюмах, только на этот раз с оружием.

Один из посланных оказался в больнице с пробитым черепом, сломанными руками и разорванной селезенкой. Второй был подброшен к «легальному» предприятию Магрудера – это оказалась оптовая торговля ковровым покрытием. Следует сказать, что подбросила тело Другая, поскольку это она его убивала.

Я о второй стычке с людьми Грубого Эдди ничего не помню, кроме того, что один из них наставил на меня пистолет. В себя я пришла через несколько часов, за мили от места, где, как я помнила, до того была. Я плавала в крови, болели сломанные кости и внутренние травмы. Правое плечо болезненно пульсировало, потому что туда попала пуля.

Чаза я нашла у себя в квартире. Из своей берлоги он сбежал еще накануне, когда туда впервые заявились ребята Эдди. Мы оба знали, что Магрудер не из тех, кто легко отнесется к убийству своих работников. Я предложила, чтобы Чаз возместил Грубому Эдди стоимость украденного кокаина. Его эта перспектива не привела в восторг, но в конце концов он согласился – при условии, что я составлю ему компанию.

По подпольным каналам Чаз передал Грубому Эдди свое предложение, обещая встретиться с ним, если тот придет один. Магрудер передал, что наедине даже с собственной матерью встречаться не будет, и Чаз неохотно согласился на присутствие «личного телохранителя» с каждой стороны.