Эпоха Тьмы - Аарон Дембски-Боуден Страница 38

В Эпоху Тьмы правда должна умереть.

Слова забытого ученого Старой Земли

Они убили корабль-нарушитель на краю Солнечной системы. Он мчался, разрывая космическое пространство стальным, утыканным амбразурами шипом в километр длиной и оставляя за собой предсмертный горящий след, будто клочья савана. Как львы, настигшие охромевшую жертву, два золотистых ударных корабля взяли умирающее судно в клещи. Каждый из них напоминал затупленный на углах треугольник из полированной брони, пронзающий пустоту на конусах раскаленного до температуры звезд пламени. Корабли несли на борту оружие, способное сровнять с землей города, и отряды храбрейших воинов. Их задачей было уничтожать любого врага, посмевшего вторгнуться в охраняемые владения.

Эта звездная система — место обитания Императора Человечества, сердце Империума, преданное ярчайшим из его сыновей. Здесь не было места милосердию. «Гость» явился без предупреждения и подобающих опознавательных сигналов, поэтому ему оставалось лишь умереть возле Солнца, освещавшего зарождение человечества.

На корпусе нарушителя расцвели взрывы, на обшивке зазияли рваные раны, из которых в пустоту посыпались гибнущие члены экипажа и сгустки расплавленного металла. Охотники перестали стрелять из орудий и запустили в борта нарушителя абордажные торпеды. Первое бронированное жало пробило командную палубу корабля; штурмовые рампы опустились и изрыгнули воинов, одетых в янтарные доспехи и открывших яростный огонь.

В каждой абордажной торпеде находились двадцать Имперских Кулаков из Легионес Астартес: генетически улучшенных воинов, облаченных в силовые доспехи и не знающих ни страха, ни жалости. Их противник носил знаки Хоруса, сына Императора, восставшего против своего отца и ввергнувшего Империум в гражданскую войну. Красные глаза со щелевидными зрачками, оскаленные звериные морды и зубчатые восьмиконечные звезды украшали корпус корабля и тела членов экипажа. Сладковатый смрад разложения проникал даже внутрь герметичных доспехов Имперских Кулаков, с боем пробивавшихся внутрь корабля. С их янтарной брони капала кровь, с цепных мечей свисали клочья плоти. Экипаж корабля-нарушителя оказался весьма многочисленным: рядовые матросы, сервиторы, командный состав, техники и воины. Имперских Кулаков было всего сто, но они не собирались никого оставлять в живых.

Через двадцать две минуты после высадки десанта Легионес Астартес нашли запертую дверь. Она была в три человеческих роста высотой и шириной с боевой танк. Легионеры не знали, что находится за ней, но это не имело значения. То, что так старательно оберегалось, должно было представлять особую ценность для врага. Четыре мелтазаряда, и в двухметровой толще металла образовалась оплавленная дыра. Первый Имперский Кулак пролез в брешь, края которой еще светились вишнево-красным, с болт-пистолетом наготове, выискивая цель.

За дверью находилось пустое помещение, настолько высокое и просторное, что в нем уместилось бы в ряд с полдюжины «Лэндрейдеров». Воздух чистый, без зловония, которое наполняло весь остальной корабль, словно комната была полностью изолирована. Никаких зубчатых звезд, нацарапанных на металлическом полу, и красных глаз на стенах.

В первый момент комната показалось пустой, но затем космодесантники увидели в центре человека. Они двинулись вперед: красные прицельные руны на дисплеях их шлемов мерцали на сгорбленном мужчине, одетом в серое. Он сидел на полу, вокруг валялись остатки пищи и скомканные листы пергамента. Один конец толстой цепи был прикован к палубе, а другой — к кандалам на его тощих лодыжках. На коленях у человека лежала стопка желтого пергамента. Рука сжимала грубое металлическое перо, кончик которого был испачкан черным.

Сержант абордажной группы Имперских Кулаков подошел к человеку на длину клинка. В гулкой комнате появлялись все новые воины с оружием на изготовку.

— Кто ты? — пророкотал сержант сквозь решетку громкоговорителя, встроенного в шлем.

— Последний летописец, — ответил человек.

Безымянная крепость пряталась от солнца на темной стороне Титана, будто отвернувшись от света. Километровый диск из камня и брони парил в пустоте над желтым спутником. Свет, отраженный от разбухшего шара Сатурна, играл на верхушках ее орудийных башен, отбрасывая на поверхность изломанные тени. Это была оборонительная станция — часть сети укреплений, защищавших подступы к Терре. После измены Хоруса у нее появилась новая задача: в ее изолированных камерах держали предполагаемых предателей и изменников, выпытывая у них секреты. Тысячи тюремщиков поддерживали в узниках жизнь, пока в том сохранялась надобность. Вопросов, требовавших ответа, было несметное множество, и камеры никогда не пустовали.

Рогалу Дорну предстояло стать первым примархом, ступившим на территорию безымянной крепости. Но подобная честь его вовсе не радовала.

— Отвратительно, — заявил Дорн, наблюдая, как на смотровом экране вырастает космическая крепость. Он сидел на металлической скамье, подперев подбородок кулаком в бронированной перчатке. Во внутреннем отсеке десантно-штурмового корабля «Грозовая птица» было темно, экран отбрасывал на лицо примарха мертвенно-холодный свет. Темные глаза над высокими скулами, нос, не выступающий за линию лба, опущенные уголки рта, сильная челюсть. Само совершенство, разгневанное и высеченное из камня.

— Это неприятно, но необходимо, милорд, — произнес из темноты голос у него за спиной. Голос был низкий, глубокий и немолодой. Примарх не стал оборачиваться, чтобы взглянуть на говорящего — серое существо, стоящее на границе света. В командном отсеке они были одни. Рогал Дорн руководил обороной Терры и миллионами воинов, а сюда прибыл с одним помощником.

— В последнее время я слышу слово «необходимо» слишком часто, — проворчал Дорн, не отрывая глаз от ожидающей крепости.

Фигура позади Дорна двинулась вперед. Холодный голубоватый свет упал на испещренное морщинами лицо. Как и примарх, человек был в доспехах; свет играл на их гранях, но цвет в сумраке был неразличим.

— Враг внутри, милорд. Он не только сражается с нами на поле боя, он ходит среди нас, — ответил старый воин.

— Значит, на этой войне опасно кому-либо доверять, капитан? — спросил Дорн. Его голос напоминал отдаленные раскаты грома.

— Я говорю правду, как я ее понимаю, — был ответ.