Все исправить - Елена Белова Страница 38

Время многое меняет. Стирает города и целые страны, меняет климат, меняет человеческие обычаи. Но одно остается неизменным на протяжении тысячелетий. Люди всегда стремятся к власти и значительности. Ушли в прошлое прежние знаки значительности — короны и замки, пышные наряды. Нынешние властелины предпочитают строгие костюмы. Вместо лошадей и карет влиятельных пассажиров перевозят бронированные автомобили. Высоко над землей вознеслись небоскребы, вместо королей большинством стран правят президенты, а многие истинные властители вообще предпочитают оставаться в тени.

Но люди остались людьми и по-прежнему стремятся править и приказывать.

И очень не любят, если что-то выходит из-под контроля.

Например, вот это.

...Человек вырвался из дымной вспышки, будто из тени, развернулся и вскинул руки, словно защищаясь, готовясь оттолкнуть метнувшиеся к нему серые тени. Казалось, он не успеет, но в этот миг пальцы дрогнули, и из раскрытых ладоней вырвался огонь. Огненная волна заполнила экран, оранжевые сполохи заметались по комнате. Послышался чей-то вскрик. Кто-то не выдержал и попытался отодвинуться.

А потом пламя схлынуло, оставив на асфальте дымящийся пепел, и человек, пошатнувшись, опустил руки. Постоял секунду, повернул голову к невидимому спутнику, подождал, пока рядом встанет сердитый парень, что-то ему выговаривающий, и они пошли дальше, настороженно озираясь.

Изображение замерло. Зажегся свет, все зашевелились, словно стряхивая впечатления от увиденного.

— Итак? — послышался уверенный голос. — Что вы обо всем этом думаете?

— Абсолютно точно — это не мистификация. Мои люди проверяли.

— Не только ваши.

Хозяин кабинета с насмешкой осмотрел гостей. Имен здесь никто не говорил — предполагалось, что если ты оказался здесь, то, по крайней мере, имена присутствующих знать должен.

— А в чем, собственно, дело? Мы знали, что в нашем мире есть магия...

— Но мы не представляли масштабов!

— Да, эти серые людоеды, мягко говоря, впечатляют.

— Не в этом дело. Людоеды, конечно, интересно, но их берут пули из обычного автомата, а их кровь — отнюдь не кислота. Это не чужие. А вот парень... хотелось бы познакомиться с ним поближе. Человек, который способен накрыть куполом целый город... это по меньшей мере интересно. Найдите его. И доставьте сюда.

— Слушаюсь, сэр.

— Задействуйте все контакты. Все абсолютно. И приготовьте все нужное.

— Да, сэр.

Когда Март почтительно, явно на инстинктах, склонил голову, Лёш выдохнул, придушив на корню невесть откуда накативший приступ паники. Какого черта, ведь память Алекса никогда не зацикливалась на Вадиме-темном. Раньше.

...Забыл свое место, братишка? — Драконья плеть похлопывает по обтянутой джинсами ноге. — На колени!

...Посмотри на свои руки, Алексей. — Взгляд Вадима придавливает как плита и сил дышать почти нет. — На них кровь. Теперь ты тоже убийца. Это ты их не спас, не защитил, не отговорил. Слышишь? Ты! Шесть здесь, двести шестнадцать в убежище, триста четыре в городе. Как тебе это?

И у твоих ног остывают тела...

...Камера, ребенок с ножом у горла, чашка с эликсиром прямо перед тобой.

— Я хочу слышать только «да». Ты понял? «Да», Алексей! Или эти детишки отправятся на встречу с родителями.

И сердце почти останавливается...

— Дим... — казалось, Повелитель пробует свое имя на вкус, как что-то непонятное, забытое.. — Дим... Был у меня когда-то брат, который называл меня так. Был. А потом он перешел на сторону Стражей. И предал меня. И посмел врать.

Словно откликнувшись на неведомое кодовое слово, стены комнаты (Дим специально скопировал их гостиную?) шевелятся. Подтаивают, превращаясь во что-то знакомое... очень знакомое.... до жути. Хищно поднимаются цепи с наручными кандалами.

Левый браслет все еще обернут тряпкой — тогда, в последнюю неделю он сделал эту обвязку, потому что на запястье воспалилась ссадина…

Дыхание сразу перехватило. Ты — мастер бить, Дим...

Один-ноль... Повелитель.

Нет. Не хочу. Я не хочу сейчас вспоминать это! Ведь было и другое.

Дим, работающий на износ над его планом. Его медиашар никогда не отключается, а дворцовый врач, с опаской оглядываясь, шепчет, что Повелитель, конечно, во всем прав, но такое количество стимуляторов никому не может пойти на пользу.

Дим, который всего раз, в тот первый день после исцеления сказал: «Прости», — но про себя говорит это почти каждый день, каждую встречу.

Дим на коленях над телами Тигра... и Зойки. И такой вихрь эмоций, что и антиэмпатический барьер не помогает. Его боль жжет изнутри, иссушает, и ты невольно делаешь то, что не делал с детства, — касаешься его плеча, успокаивая... утешая... и будто натыкаешься на взгляд, в котором боль мешается с надеждой и огромным изумлением: «Ты простил? Простил?»

Дим, напоминающий атланта, потому что шатается от усталости, хрипит, но держит этот чертов мир на своих плечах. Однажды он просто теряет сознание во время разговора, потому что подавление волнения среди вампиров выпило из него все силы и нервы, а за помощью он, как всегда, и не подумал обратиться.

Дим...

— Нервничаем? — Низкий голос пропитало напряжение.

Да, Диму тоже это не слишком нравилось. И вместо того чтобы шарахаться, Лёш мог бы и чем-то полезным заняться — например, поддержать...

— Есть немного. — Лёш заставил себя улыбнуться. И уставиться на брата с восхищением. — Ди-им... мне УЖЕ жалко Ложу.

— Неужели? — На бледном лице мелькнула тень улыбки.

— Точно. После сегодняшнего они будут кошмары видеть!

Дим странно посмотрел на него... и ничего не сказал. Бросил взгляд в зеркало и уронил:

— Тогда пошли. Да, Март. Насчет твоей «гадюки»...

Чем уже и изолированней общество, тем более в нем привержены ритуалам и традициям. Ложа фактически правила примерно девятью миллионами демонов. Много это или мало? Но ритуальные заморочки у них были на высоте.