Огонь испепеляющий - Александра Князева Страница 38

— Я понимаю тебя, — успокаивающе произнесла тариа, взглянув на сына. — Но ты же знаешь, что за этим последует.

— Знаю, — мотнул головой черный дракон, мечтая поскорее отдохнуть.

Мать, почувствовал это, усмехнулась:

— Иди, иди. Тебе надо прилечь.

Старший поклонился тарии и покинул смотровую площадку, а дракайна так и осталась стоять там, любуясь закатным солнцем, неожиданно выглянувшим из-за туч. Она любила это пограничное состояние между днем и ночью, когда все впадало в приятную дрему, чтобы отдохнуть от дневных забот. Легкий ветер шевелил ее волосы, но она не замечала этого. Императрица думала, что теперь будет с Арденной. Очевидно, что перемены неизбежны, ведь это убийство всколыхнуло всех. Долгое время никто даже и помыслить не мог о том, чтобы использовать священные силы стихий, чтобы отнять у кого-то жизнь.

У магов была своя академия, куда поступали те, кто обладал зачатками магии того или иного бога. В Родаанне никогда не ставили одну стихию выше другой. Люди терпеливо изучали азы, дабы принять и понять дар богов. Годами они договаривались с ней, постепенно познавая все больше и больше. Ведьмовство же передавалось по крови.

Семья сама обучала детей всем тонкостям этого искусства. Наследование силы по крови не прерывалось никогда; и каждый раз тот или иной бог выбирал того, в ком зажжется его огонь. Были еще и оборотни, которые недолюбливали драконов.

Тариа усмехнулась: надо же, как одна легенда может определить жизнь и судьбу целой расы. И как же так случилось, что представитель каждой оказался под подозрением? Ответов не было. К тому же, отпечаток вел себя странно. Дракайна знала, как переживает ее супруг, хоть и не показывает этого. Древний дракон не мог принять тот факт, что на его территории кто-то посмел совершить такое, не боясь ужасной кары! И поэтому он так жаждал поскорее найти виновного и лишить его жизни.

Все понимали, что на некоторое время люди потеряют покой, опасаясь за свою жизнь. Обладатели хрупкой жизни еще долгое время будут передавать эту историю из уст в уста, и она будет обрастать все новыми и новыми подробностями…

— Вот ты где! — услышала женщина за спиной низкий глубокий голос.

Император стоял в дверях, любуясь своей женой. За века их жизни она ничуть не изменилась, наоборот, казалось, наполнялась каким-то внутренним светом, становясь еще красивее и мудрее, если такое возможно. Дракон подошел к ней и приобнял за плечи, прикоснувшись губами к виску. Адаанна счастливо засмеялась и так и застыла, боясь спугнуть такой прекрасный момент. Солнце постепенно исчезало, и только в момент, когда ночь полностью поглотила его, дракайна тихо сказала:

— Раорн, поговори с Аданаром. Мне не нравится, что он взывает к четвертому кругу магии. Рано. Он еще слишком молод.

Вздохнув, Императрица кивнула. Она видела, как ее старший сын старается как можно скорее стать для отца поддержкой; особенно это было заметно на фоне того, как всколыхнулись люди после нарушения священных законов. Да, убийцу нашли и казнили, но это событие не так скоро уйдет из памяти народа. Черный дракон очень остро чувствовал происходящее; да и неспособность брата постичь необходимые круги магии удручала.

Он хорошо помнил себя в таком возрасте: Аданара гнала вперед жажда познания всей граней своей силы. Тем не менее, сын Императора понимал, что быстро и легко не будет. В отличие от людей драконы дорожат своей стихией, всячески ее оберегая. Для них огонь внутри сродни частице богов. Ни один дракон не станет использовать силы без особой надобности. Ни один.

— Он истинный сын своего отца. Ни на кого не надеясь, он хочет сам достичь своих целей.

— Если не он сделает это, то кто? Это его жизнь и его судьба. Она навсегда связана с Арденной.

Дракайна улыбнулась:

— Как и наша, Раорн, как и наша.

Сказав это, Адаанна мягко отстранилась и подошла к самому краю площадки. Вдохнув ночной воздух, она вдруг взглянула на супруга, а в глазах плясали искорки.

— Полетаем?

И не дожидаясь ответа, Императрица легко перепрыгнула через парапет и полетела вниз. Дракон даже не двинулся с места, тихонько посмеиваясь. Уже через несколько мгновений изумрудная дракайны взмыла ввысь навстречу светлому лику луны, а тар услышал голос: «Ну же!». Отбросив сомнения, Император последовал примеру жены, и вскоре к парившей Адаанне присоединился мощный ало-черный дракон.

Одинокий путник потерял счет дням и ночам; для него они слились в один бесконечный мрак, которому не было конца. Временами ему казалось, что другой жизни у него не было: он всегда бродил в этих горах в поиске чего-то очень важного. Создавалось ощущение, что он был рожден для этого поиска, и никто другой не смог бы заменить его. Палка, на которую он опирался, почернела от времени и растрескалась, а накидка давно потеряла свой цвет, став грязно-серой, слившись с горами вокруг. Иногда человеку казалось, что он топчется на месте; в такие минуты он садился на землю, подобрав под себя ноги, и молился всем богам, которых знал и забыл, чтобы они снова даровали ему этот путь. Ведь ничего важнее его в жизни нет, так?

В такие моменты он погружался в странную полудрему, когда реальность позволяет взлететь, не выпуская из своих рук. Перед внутренним взором то и дело мелькали разноцветные огни, так манившие одинокого путника, обещая спасение. Или забвение? Человек не знал. Он лишь продолжал молиться, не поддаваясь на зов огней, и смиренно ждал, когда свыше дозволят продолжить поиск, такой важный поиск. Время исчезало, но взор прояснялся. Медленно бродяга вставал, неизменно опираясь на свою потемневшую палку, и шел туда, куда звала его душа. Шаг, еще шаг — и он все яснее видит, куда ему теперь идти, где найти то, что найти невозможно.

И снова серая равнина, ни одной живой души, но путник не замечает этого. Он уже почувствовал, куда надо направляться. Порой он останавливается и закрывает глаза, чтобы яснее увидеть эту призрачную нить, которая была его наградой, его спасением. Он уже не мыслит себя без этой нити.

Сколько он уже так бродит, ему неведомо. В редкие минуты покоя, когда нить позволяет ему отдохнуть, его разум погружается в сон, и ему снятся сны. Он никогда не помнит их, просыпаясь, но те чувства ему не забыть. Там были сцены сражений, рождения миров и неясные отголоски, казалось, прошлой жизни. Вспышка — и он восседает на троне, окруженный подданными, а простые люди преподносят ему дары; вспышка — он на прекрасной гнедой лошади мчится, будто по воздуху, а звезды расступаются перед ним, устилая дорогу. Ему кажется, что ничего нет лучше свободы, и он отдал бы все, что у него есть, чтобы продлить это невыразимо прекрасное чувство. Ночь, тишина и свобода.

Еще одна вспышка — и он стоит на поле битвы по колено в крови. В одной руке — меч из странной темной стали, в другой — обрывки полотнища, которое когда-то было белым. Сейчас грязь, копоть и кровь отпечатались на нем. Вдалеке горят погребальные костры, ибо сегодня много полегло здесь славных воинов, которые дрались ни на жизнь, а на смерть. Давящую тишину, воцарившуюся здесь, никто не смеет нарушать. Да и некому, ибо он остался один. Слабый порыв ветра пошатнул его, и человек едва не упал, но вовремя оперся на меч. Он был с ним всегда, ни разу не подводил. Сталь была его продолжением.