Человек-Т, или Приключения экипажа «Пахаря» - Алексей Евтушенко Страница 38

Чувствовал я себя окрылённым, полным озорной энергии и уже мог сделать некоторые выводы.

Оказывается, перемещаться я мог в сколь угодно отдалённые места на планете, если видел их перед глазами. Или они перед этим уже запечатлелись у меня в памяти в виде электронного изображения. И перемещаться не один, а с живым существом на руках. Вероятно, вокруг моего тела генерировалось некое поле, и всё, что попадало внутрь этого поля, перемещалось вместе со мной. Оставалось ещё определить границы поля (поместится ли, например, в него человек?), но это я отложил на потом.

Хорошо. С электронным изображением в режиме реального времени всё ясно. А как, всё-таки, быть, например, с телевизионной записью, кино, фотоснимками, наконец? Чёрт возьми, если уж проверять свои способности, то проверять до конца!

Я снова включил телевизор и принялся скакать по каналам, отыскивая что-нибудь более менее приемлемое, как тут запел мобильный. Я взял трубку и немедленно обрадовался. Это был Витька.

– Здорово, отец! – сказал он чуть глуховатым весёлым голосом, и я сразу понял, что эксперименты с нуль-перемещениями по родной планете на сегодня, скорее всего, закончились.

– Привет мастерам бочкотары!

Фамилия Витьки была, как я уже, по-моему, упоминал, Бондарь, а бондарь, как вы понимаете, – это тот человек, который делает бочки, поэтому иногда я и называл так своего друга.

– Что поделываешь?

– Ты не поверишь, но у меня первый день отпуска. И не просто отпуска, а настоящего и полноценного. Не урезанного.

– Так-так! И почему же ты до сих пор мне не позвонил, дабы отметить с лучшим другом сие радостное событие? И вообще, я тут читаю о твоих подвигах в каких-то газетах, а сам ты молчишь, как коммунист на допросе. Нехорошо.

– Какой коммунист? – не понял я. – И на каком допросе?

– Ты что, не знаешь, какими бывают коммунисты? Наш советский коммунист на их немецко-фашистском допросе!

– Тьфу на тебя… Кино, что ли, какое старое по телеку посмотрел? Между прочим, я тебе звонил. Но абонент постоянно недоступен.

– Значит, так было надо, – безапелляционно заявил Витька. – Всё равно нужно быть настойчивее. На часах, вон, уже тринадцать, у тебя первый день отпуска, я тоже пока свободен, а мы отчего-то ни в одном глазу. А?

– С утра пить вредно, – я вдруг понял, что широко улыбаюсь прямо в трубку.

– Час дня ты называешь утром? Все деловые люди к этому времени уже давно подписали многомиллионные контракты и приняли по парочке коктейлей. Ладно. Ты дома?

– А где ж мне быть? – удивился я.

– Мало ли… Но я не понимаю, почему, если ты дома, то не зовёшь меня в гости?

– Приезжай и быстрее, – сказал я. – За пивом сбегать пока?

– Не надо, сейчас приеду – разберёмся. Сиди и жди. Скоро буду.

И он отключился.

С Витькой Бондарем мы познакомились ещё в бытность мою студентом университета. Был он старше меня на два года и учился не в универе, а политехническом, на строительном факультете. Я в те годы не только активно прыгал в воду с трёхметрового трамплина, но ещё и состоял в сборной университета по футболу (занимал место в воротах, как самый прыгучий). Витька же играл за сборную родного политеха по центру нападения, и мы неоднократно встречались на поле. Был он длинным, жилистым и наглым, так что, особенно при подаче угловых у моих ворот, мы с ним частенько сталкивались самым непосредственным и жёстким образом. И в ноги я ему бросался, бывало, стараясь не только помешать ударить по воротам, но и зацепить побольнее (желательно, чтобы судья не заметил), и от него мне, временами, доставалось локтем под дых и по иным, тоже весьма чувствительным, местам. Что, впрочем, не мешало нам после игр совместно пить пиво и ухаживать за девушками. После окончания учёбы я потерял его из виду на несколько лет, и только здесь, в Москве мы снова встретились. Разумеется, в метро.

Вообще, я заметил, что если хорошо знакомые люди долго не виделись и одновременно, но порознь, попадают в столицу, то они рано или поздно обязательно встретятся именно в метро. Конечно, при условии, что они им часто пользуются, а не передвигаются по Москве на собственных автомобилях.

Витька, как раз, ездил на своей машине. Но именно в тот день она у него сломалась, и он был вынужден спуститься под землю и смешаться с толпой. И тут-то я на него в буквальном смысле слова и наткнулся…

С тех пор прошло уже два года, и всё это время мы старались не расставаться надолго. Конкретного и чётко определённого дела у Витьки не было. Начальный капитал он, как сам говорил, приобрёл на долевом участии в удачной продаже крупной партии подержанных иномарок и с тех пор чем только не занимался. Была у него небольшая (он, помощник-секретарь и бухгалтер) инвестиционная фирма, исправно платящая налоги и арендующая небольшой уютный офис в районе улицы Новослободской, и фирма эта, как я понимал из отрывочных разговоров и упоминаний вкладывала деньги во что угодно. И, опять же, из этого «чего угодно», извлекала прибыль.

– Дёшево покупай и дорого продавай, – говорил обычно Витька Бондарь. – Это звучит избито и даже пошло, я понимаю, но это истинная правда. Но не вся. А вся правда, и она же истина, заключается в кураже. Кураж надо поймать. Будет кураж – будет прибыль. Не будет куража – считай прогорел. И никакие расчёты не помогут. И не только в бизнесе кураж нужен, а вообще в любом деле. Без куража, знаешь ли, и девку как следует трахнуть не получится.

– Брось, – возражал я. – Вот я, например, отлично знаю, что такое кураж. Иначе никогда бы не занимался спортом и не лез, будучи репортёром, освещать всякие опасные для здоровья события. Но я беден, а ты богат. Вот тебе и весь кураж.

– Херня, – не сдавался Витька. – Во-первых, я отнюдь не богат, а просто довольно обеспечен. Опять же, на сегодняшний день, потому что уже завтра всё может случиться, и я приду к тебе просить сотню на кофе и сигареты. А во-вторых, ты просто не ловишь кайфа от процесса сотворения денег. Именно сотворения, а не делания, как, например, говорят американцы. Потому что сотворение предполагает, когда из ничего получается что-то. Вот в этом-то и весь кайф. Опять же риск щекочет нервы и азарт будоражит кровь. Ну, а уж об удобствах, которые доступны человеку с деньгами, я умолчу. Это и так понятно.

– Да я не спорю, – вяло соглашался я. – Но знаешь ли ты, что по статистике только 8% людей способны к успешному ведению своего дела. Все остальные могут лишь продавать свой труд. А ведь среди этих остальных имеются очень и очень талантливые и, как ты говоришь, азартные люди. Художники, инженеры, учёные, поэты и писатели. Да те же пресловутые учителя и врачи, наконец. Разумеется, хорошие учителя и врачи. Неужели ты думаешь, что они не умеют ловить кураж? Ещё как умеют. Только кураж у них другой.

– Опять херня, – не сдавался Витька. – Это кайф у них другой. Кайф от занятий любимым делом. А кураж, дружище, у всех одинаковый. Что у циркового, работающего опасный трюк, что у делового, из воздуха делающего не менее опасный миллион.