Разящий клинок - Майлз Кэмерон Страница 38

– Полагаю, она лишит его всех прав на собственность и титулы и объявит об этом во всеуслышание. Я же заберу их себе. Так же, как и его должность Мегаса Дукаса. Вы ведь так называете своего главнокомандующего? И право взимать налоги на поддержку армии по всей империи. – Он кивнул, будто только что все это придумал.

Сэр Майкл хлопнул себя по бедру и оглянулся в поисках госпожи Элисон, или просто Изюминки, ожидая, что та вместе с ним оценит юмор их командира, но она ускакала с эскортом.

Мореец закусил губу.

– Герцог Фракейский – принц королевской крови, – начал было он.

– Знаете, друг мой, мне кое-что известно о порядках в империи, – перебил капитан. – Понимаю, все эти мелкие родственные неурядицы – дело обычное, и члены семьи давно привыкли к тому, что в случае мятежа их потом никто не накажет. Так давайте же изменим ставки с самого начала.

Сэр Алкей сумел выдавить некое подобие улыбки.

– Несомненно, это разозлит герцога, – заметил он.

Леди Мария, исполнявшая обязанности секретаря императрицы, подошла к трону – на этот раз стулу из слоновой кости в покоях принцессы – с парой донесений, лежавших в корзинке. С удовольствием она отметила, что нордиканцы охраняют ее госпожу в полном составе – двое воинов внутри и шестеро снаружи. Прошло три дня после того, как герцог Фракейский попытался совершить государственный переворот: пятна крови исчезли, дворец вернулся к некоему подобию привычной жизни. Однако нервозность придворной прислуги, которую теперь обыскивали в поисках оружия у всех главных дверей, никуда не исчезла.

– Послание от моего сына, – объявила леди Мария, делая реверанс.

Ирина вытянула руку, во второй она держала маленькую книжицу в пергаментном переплете.

– Неужели? Потребовал ли этот мерзкий тип моей руки? И разобрался ли с этим наш доблестный сэр Алкей?

– Разобрался.

– Что ж, тогда у нас имеются все основания для начала переговоров. Что он предложил?

– Этот капитан-варвар не столько предложил, сколько потребовал, ваше величество. – Она передала императрице футляры для свитков.

Мнения о положении леди Ирины разделились: одни считали ее императрицей, другие – просто регентом, леди Мария же была достаточно сообразительной, чтобы не озвучивать собственные соображения на сей счет.

Имперскими посыльными служили огромные птицы. Их размер влиял лишь на скорость и способность отбиться от перехватчиков, но никак не на силу или выносливость: пернатые не могли доставлять тяжелые свитки. Посему в двух футлярах из птичьей кости находились лишь клочки рисовой бумаги с начертанными на них немногочисленными словами.

– Прошу прощения за дерзость варвара… – мягко промолвила пожилая женщина.

Лицо Ирины застыло. Но ее глаза сверкнули… Она повернулась к Марии и в первый раз за долгие три дня удостоила ту легкой улыбки:

– Герцог Андроник будет невероятно зол.

Леди Мария потупила взор.

– Это отвратительная идея, ваше величество. Позвольте сказать…

Ирина изящно подняла руку.

– Я лишь хотела бы присутствовать, когда ему объявят об этом. Это отродье грязной шлюхи-еретички осмелилось поднять свою мерзкую руку на… – Она замолчала. – На моего отца. Сначала я ему покажу, что такое ад, а затем с помощью этого доброго господина-варвара отправлю его туда.

Во время этой гневной тирады на ее щеках цвета старой слоновой кости появился алый румянец, а глаза заблестели. Императрица огляделась:

– Главного камергера нашли?

Леди Мария позволила себе посмотреть в глаза одному из нордиканцев – Дюрну Черноволосому. Весь в татуировках, мужчина был красив на варварский манер. И она вдруг задумалась, как же будет выглядеть дерзкий наемник.

Гвардеец спокойно выдержал ее взгляд и слегка покачал головой.

– Ваше величество, нам придется добавить главного камергера в список изменников. В его покоях были обнаружены письма с намеками на измену. Спасаясь бегством, он бросил свой дом, жену и детей. – Леди Мария говорила тихо, низко склонив голову. Несмотря на то что из-за разыгравшейся катастрофы от многих церемоний пришлось отказаться, она намеревалась придерживаться этикета времен своего отца.

Ирина выпрямилась.

– Заберите все его имущество, а семью казните, – приказала она. – Всех, включая детей.

– Конечно, ваше величество, – кивнула леди Мария. – И все же…

Принцесса резко перебила ее:

– Мне не нравится эта фраза. Вы не разделяете мой праведный гнев? Их смерть послужит изменникам наглядным уроком. Имперскую печать он забрал с собой?

– Скорее всего. Если она все еще во дворце, то мы не смогли ее отыскать. У вашей матушки был дубликат.

Ирина напряглась.

– У священного артефакта не может быть дубликата!

Пожилая женщина покорно склонила голову:

– Как скажете, ваше величество. И все же…

– Опять эта фраза!

Мария принялась объяснять:

– Я засомневалась в правильности вашего решения лишь потому, что главный камергер десять лет назад открыто завел себе молодую любовницу. Он является отцом ее детей и купил ей дом, так вот эта женщина исчезла вместе с ним и всем их выводком. Камергер решил взять ее с собой, а жену бросил. Ее смерть, готова поспорить, лишь порадует его. Во втором случае, хотя я и согласна, что не должно быть дубликата печати, предлагаю вашему величеству доказательство здравомыслия вашей матушки.

Она протянула принцессе тяжелую золотую цепь с крупным кроваво-красным гранатом размером с детский кулак, на его плоской стороне был вырезан герб империи. Казалось, в самом центре великолепного кристалла полыхает красное пламя.

– Это же сердце Аэтия! – воскликнула молодая императрица.

– Не думаю. Полагаю, ваша матушка, женщина праведная во всех отношениях и с незапятнанной репутацией, сделала дубликат печати на случай, если она будет не согласна с указами вашего отца по вопросам истинной веры, – чтобы иметь возможность без лишнего шума изменять их, – тихо произнесла леди Мария.

Ирина обдумывала услышанное и в тот момент выглядела обычной шестнадцатилетней девушкой, а не языческой богиней неопределенного возраста.

– Прошу прощения, Мария. Приведите во дворец жену и детей камергера и лишите его всех титулов. Багряный пергамент – золотые чернила. Объявите об этом во всеуслышание. И передайте варвару, что мы договорились, я выполню свою часть сделки, как только войска герцога будут разбиты и отброшены от моих стен.

На долю леди Марии выпало немало испытаний. Она играла в жизни разные роли поочередно: была дочерью разорившихся аристократов, девочкой, чересчур рано оказавшейся при дворе, возлюбленной монарха, брошенной любовницей монарха, матерью нежеланного внебрачного ребенка и, самое худшее, стареющей соперницей прежней императрицы.