Приговор некроманту - Владислав Жеребьев Страница 37

Еще я получил набор сухого пайка в виде упаковки сухарей, двух кусков вяленой оленины и бурдюк с водой. Мне хотели выдать и оружие, однако гном отсоветовал.

– Зачем тебе, хозяин, меч? Возьми вон шлем с перьями. Ты в нем солидный, а с острой сталью в руке, не ровен час, драться придется.

Бой на мечах в мои планы не входил, так что я ограничился охотничьим ножом.

Утром проснулся от запаха крепкого кофе и, выбравшись из палатки, с удивлением обнаружил кружку с напитком, кусок мяса и вареное яйцо. Рядом сидел Коба и уминал за обе щеки свою, существенно меньшую порцию.

– А, ты проснулся, хозяин?

– Перестань звать меня хозяином. Чувствую себя каким-то рабовладельцем. – Я выпрямился во весь рост, сладко потянулся и направился к стоящему тут же тазу воды. Умывшись, почистив зубы и вытершись чистой тряпицей, я уселся за угощение.

– А как же мне тебя называть, маг? – Коба громко хрустнул огурцом и, вопросительно взглянув на меня, отлил из кофейника немного ароматного напитка в кружку размером чуть больше наперстка. Выглядело это так, будто человек нормального роста наливает себе напиток из бочонка.

– Ну, называй магом, если тебе так хочется, но можешь и Сергеем. Это мое настоящее имя.

Гном неодобрительно зацокал языком.

– Негоже мага странным именем называть. Неуважение. Кто услышит, засмеет.

Убедить гнома в обратном у меня не получилось, и на протяжении всех моих злоключений он не переставал называть меня хозяином.

Первый день путешествия оказался для меня сущим испытанием. Черныш не желал идти под седлом и периодически проявлял свой норов, из-за чего я дважды рухнул на землю и чудом не переломал кости. Гном какое-то время наблюдал за этим, сидя на крупе Черныша. Конь его почему-то не сбрасывал и, казалось, просто не замечал.

Когда я в третий раз вывалился из седла и, поднявшись, принялся отряхивать свой наряд, Коба ловко перебрался на шею животного и что-то зашептал ему в ухо. После этого странного разговора Черныш стал будто «шелковый». Шел ровно, слушался повода и забросил всяческие попытки сбросить седока.

– Что ты с ним сделал? – с любопытством поинтересовался я у гнома, но тот только пробурчал что-то невразумительное о гномьих наговорах, да на том и ограничился.

Второй день путешествия прошел почти гладко. Пришлось форсировать одну неглубокую речушку, да и только, а вот третий день принес несколько сюрпризов. Сразу поутру мы выбрались в ущелье, по которому мы могли срезать солидный отрезок пути, и тут мой гном начал волноваться.

– Неспокойно мне, хозяин, – пояснил Коба, боязливо озираясь по сторонам.

Я отлично понимал низкорослика. Место, где мы оказались, было не из приятных. Серые камни, вертикальные стены, уходящие куда-то в небо, блеклые краски и холод, пронизывающий до костей, не располагали к пикникам и песням.

– Ты устал, парень, – попытался я успокоить приятеля. – Доберемся до мага и отдохнем. Выспимся, отъедимся. Может, примем по паре капель местного бальзама. Есть у гномов спиртное?

– Да куда без него. – Гном немного приободрился, но все равно был насторожен. – Бывает, выкатит батя бочонок, сядем за столом, я и мои братья, и как затянем песенку. К вечеру бочонок дно и покажет.

– А сколько вас?

– Родных-то мало. Трое всего, а вот разных двоюродных, троюродных да семиюродных великое множество. Бывает, нагрянут гости с соседних штолен, так и положить-то их толком некуда. Рядком на полу так и спят. Да мы, гномы, народ привычный.

И тут я впервые почувствовал неладное. Будто холодный ветер осторожно тронул мое лицо. Стало зябко, неприятно, тревожно.

– Ты знаешь, Коба, – признался я. – И я что-то чувствую. Дурное тут место.

– Место нормальное. – Гном поежился и, вскарабкавшись на мое плечо, ухватился за воротник. – Вот только не должно тут быть плохо. Это моя страна, гномья. Тут мне хорошо должно быть.

– Может, орки какие или гоблины? – резонно предположил я, вспоминая истории профессора английской литературы, однако у Кобы было свое мнение.

– Орки сюда не суются. Охотники из них дрянные, а грабить тут некого. Гоблины же слишком неповоротливы при дневном свете. Не смогут они спрятаться в камнях, да и запах от них стоит такой, что хоть портянкой закусывай.

– Кто же тогда?

В мгновение ока моя правая рука без воли хозяина взметнулась вперед и в кулаке ее по чудесному стечению обстоятельств оказалась изящная стрела с серебряным наконечником и белоснежным оперением.

– Эльфы! – охнул Коба и стал похож цветом на мою волшебную конечность. – Тикаем хозяин, эти стрелами нашпигуют как ежа, и скажут, что так и было!

Тем временем моя рука с успехом справлялась с обстрелом. Первая стрела уже валялась на земле, а к ней присоединилась вторая, затем третья… четвертая ударила в шлем, и вокруг стало заметно темней, а один из снарядов чиркнул по крупу до этого послушного Черныша. Конь заржал, встал на дыбы, искренне недоумевая от такого к себе отношения, и, сорвавшись в галоп, понесся по узкой каменистой дороге. Ветер в ушах завыл, стрелы засвистели белесым дождем. Однако не все подвластно магии. Острая боль в бедре пронзила до ломоты, до зубовного скрежета – в ногу мне вошла стрела с серебряным наконечником.

– Твою ж мать! – взвыл я и, отмахнувшись, попытался не свалиться со спины скакуна.

Позади грохнуло, сверкнуло, будто молнией, и послышался шум обвала.

– Ату их, хозяин! Добавь огня уродам длинноухим! – заорал Коба, цепляясь за седло позади меня, и громко, по-разбойничьи засвистел.

Превозмогая боль, я обернулся и потерял дар речи. Это были эльфы. Ошибиться в идентификации этого вида, после просмотра фильма Джексона, было совершенно невозможно, но из колеи выбило не это. Черная мгла, появившаяся непонятно откуда, клубилась посреди ущелья. Время от времени сгусток тьмы выбрасывал щупальце и срывал со склона очередного стрелка, и тот с воплем ужаса и отчаяния исчезал в магической бездне, а тьма, подражая гигантскому спруту, обшаривала отвесные каменные склоны в поисках новой жертвы. Я скосил глаза на свою левую руку и похолодел от ужаса. Случилось именно то, чего я боялся. Плотная перчатка из предвечной темноты сковала кисть, и простой мой взмах привел к ужасным последствиям. Спрут все крушил и крушил, вопли несчастных утихали, а мой верный Черныш, будто не зная усталости, нес меня прочь от эльфийской засады.

– Ловко ты их, хозяин!

Я остановил Черныша и тяжело сполз с седла на землю. Нога отчаянно болела, и требовалось, как минимум, выдернуть из нее эльфийскую стрелу и перевязать рану, не допустив заражения. Мало ли чем остроухие смазывают наконечники стрел.

– Я помогу. – Гном быстро понял, что к чему, и, кубарем скатившись на землю, принялся копаться в своем, казалось, бездонном рюкзаке. Очень быстро из него появился лоскут чистой материи, пузырек с черным варевом и несколько страшных на вид инструментов. – Сейчас, хозяин, подлатаем тебя. В гномьи чертоги принято входить на своих двоих.