Белое и черное - Георгий Герцовский Страница 37

«Если представить, что погибли оба, то где же тогда труп проклятого тролля? Развеялся по ветру? Вряд ли он владеет таким посмертным навыком, – размышляла Скогур. – Но, главное, магическая битва с участием таких мощных колдунов, как чертов тролль и Эки, обязательно оставила бы следы».

Магические поединки не проходят бесследно – еще долго на месте битвы, словно прозрачные шлейфы, тянутся следы энергий и заклинаний. И чем сильнее были заклятия, тем дольше держится в воздухе память о них. Но сейчас не было следов битвы – только легкий след от магии Эккеворта. Но и в нем не ощущались боевые заклятья. Значит, битвы не было. И это – самое отвратительное, самое печальное и самое – так казалось ведьме – невозможное, что только могло произойти: неужели Эккеворт сдался без боя? Просто дал себя убить? Или силища этого мерзкого тролля столь велика, что король Гровенгридля оказался таким же беспомощным, как тот юноша из Логунвоста?! Этого не может быть… Так быть не должно!

«Может быть, тролль просто сбежал? Или Эккеворт его не встретил вовсе, а умер своей смертью?» – пыталась себя убедить ведьма, но сама не верила в это. В конце концов эльфийка смогла взять себя в руки и решить, что делать дальше. Она поняла, что можно и нужно совершить прямо сейчас, без промедления – надо немедленно лететь в Гровенгридль и рассказать Нертус и остальным, что Эккеворта больше нет. И что Зло жи́во. Да, это очень дурные вести, но гораздо хуже, если эльфы не узнают этого, а продолжат надеяться. Но, прежде чем вернуться в королевство без короля, ведьма решила заглянуть в пещеру к троллю – посмотреть, возвратился ли он в свое логово или теперь вести о его злодействах начнут приходить из самых разных концов Лесогорья.

* * *

Мы лежали в постели и болтали. На мой рассказ о встрече с Императором Наама отреагировала очень спокойно, так же как и на его утверждение о том, что она знает, зачем мы на самом деле здесь.

– А как ты думаешь: тебе вправду тогда так невероятно повезло, когда семерку поднял? Помнишь, когда ты банк заграбастал в покер и получил заслугу?

– Ну, в покере всякое бывает, – сказал я, подозревая неладное.

– Особенно когда кто-то заботливо своей рукой тебе эту семерочку из сброшенных карт выудит и на ривере ее представит…

– Ты пошла на подлог? Но это невероятно! Там же постоянно следят за чистотой игры…

– Ну да, следят. Ты помнишь, кто в тот день дежурил? Луиша и Торгвальд – два завзятых алконавта…

– Ни Луя себе! Но ведь Безликих не обманешь! И на следующий же день тебе бы не поздоровилось…

– Ну, видимо, в этот раз им было не до этого. А может быть, они узнали, но ничего не стали делать. Я думаю, это именно так… Только ты не волнуйся, я Джонни уже почти весь его проигрыш вернула… Поддалась ему пару-тройку раз. Один раз пришлось ему даже ферзя зевнуть. – Наама недурно играла в шахматы, особенно блиц. – Так что все в расчете.

– Но зачем тебе это было надо?

Она помолчала.

– Я тоже однажды ходила к Императору. С той же просьбой, что и ты, – она зевнула и потянулась, – но он мне отказал.

Я посмотрел на нее ошарашенно:

– Но почему?

– Не готова, сказал. Может, и так. Мне и здесь неплохо. – Наама кошкой притерлась к моему плечу и промурлыкала:

– Я – дьяволица, Демьян. Самая настоящая. И если у кого-то руки по локоть в крови, то я в ней по пояс. Но я тоже хочу однажды вернуться к Седьмому Престолу.

Наши познавательные странствия с Императором стали уже систематическими. Наверное, можно было сделать их одним большим путешествием, перемежающимся нашими диалогами, но он настаивал на том, что надо делать передышку – информация, которая ко мне поступала, должна усваиваться постепенно. Так что мы прерывались не для отдыха – на самом деле демоны вообще не устают. Ну, или очень и очень нескоро. Я и привычку-то спать вечерами завел просто из-за ностальгии. Да и сном мой отдых не назовешь – так, блуждание по астралу, лежа в постели и при выключенном свете.

Во время следующей нашей встречи Люцифер вновь сидел во главе стола, вновь был в белом костюме (на этот раз джинсовом), пил из большущей кружки пенное пиво и курил «Мальборо».

– Тебе, наверное, интересно, зачем я – Демон столь высокого ранга – все время что-то жую или пью? Сигареты, алкоголь – наши изобретения. Позаимствованы, конечно, из других регионов Вселенной, но привиты на Земле моими слугами. Да и чревоугодие – если говорить о пирожных – тоже как грех никто не отменял. Вон сколько миллионов мы на целлюлит подсадили. Одни только США если взять – любо-дорого посмотреть. Пока мы к этим вкусностям-вредностям приучали массы, я и сам к ним пристрастился. Уже даже опасаюсь, что когда нас отзовут, мне будет кое-чего не хватать.

– Да, понимаю. Я тоже без кофе скучаю, когда во время адской работы его неоткуда взять. Да, и хороший французский коньяк стал моей слабостью, – согласился я.

– Но я даже опьянеть не способен. Могу только фантазировать, что за ощущения. Чего я только не перепробовал. Бесполезно – чистота сознания и обычные ощущения блаженства остаются без всяких изменений. Вкус могу различать, воздействия нет.

Мне показалось или Люцифер действительно говорил об этом не без грусти?

– Ну, к делу. Какие у тебя еще есть вопросы, пока мы не расстались?

– Что случается с теми людьми, кто попадает в ад?

– Ну как… Огонь, Геенна Огненная… Все как у Данте.

– Не может быть.

– Да нет, конечно… Это условность. Человек после смерти зависает на некоторое время в астрале. Там ему свойственны его желания и страсти, а вот тела для их воплощения уже нет. Вот он и мучается. Горит, так сказать, в огне собственных страстей. Иногда довольно долго. Могу показать, хочешь?

Я согласился. Мы, демоны, можем многое, но входить в тело другого человека, а тем более вселяться в его душу – только со специальным разрешением. Ну а Император – одно сплошное разрешение.

Я оказался в астральном теле мужчины. Он умер несколько дней назад. Ему было сорок, и он был завзятым ловеласом с большим стажем. Седеющий ловелас шлялся по злачным заведениям, снимал девушек и – по большому счету – его в этой жизни не интересовало больше ничего, кроме того, что он стареет, а значит, несмотря на спортзал и диету, клеить подружек становится все труднее. С семьей не заладилось – после пяти лет брака развелся. Сын подросток его ненавидит, карьеры на работе никакой… Да и умер господин, в результате, от тех же баб-с… Воровайка, которую подснял, обчистила его. Бедняга успел проснуться до того, как она убежала, пытался поймать, и ее дружки отделали его не до полусмерти, а до самой до нее. К тому же одному из качков показалось, что горе-любовник на самом деле полицейский, а потому они постарались замести следы. Замели.

Нет, мой носитель не был примитивным бабником, борющимся за счет женского естества со своими мужскими комплексами; он был, в каком-то смысле, неувядающим романтиком – искал не самого секса, а стремился вернуться в сказку. И женщины для него были лишь атрибутом – как веревка для альпиниста. Именно этот романтизм делал его посмертную пытку еще тяжелее.