Юлианна, или Игра в киднеппинг - Юлия Вознесенская Страница 37

– Аминь! – завопила Юлька, взмахнув допитой бутылкой пепси.

– Тьфу! – Разгневанный и опаленный молитвой, Михрютка не удержался и сплюнул ядовитой слюной в сторону, не сообразив, что опять зря расходует яд, предназначенный для отравления сестер. Увидев, что они все равно уже кончили есть, он потащился обратно в свой пыльный, затянутый паутиной уголок.

– Тебе все понятно, Юля?

– Нет, но звучит красиво.

Девочки сложили оставшуюся еду обратно в сумку, и теперь им снова стало нечего делать. Они сели рядом на разложенных спальниках, и Аня спросила:

– Интересно, долго ли нам тут сидеть придется?

– Вот папа придет из офиса, найдет письмо от похитителей и примется нас спасать.

– А почему ты думаешь, что они пришлют ему письмо?

– Так всегда делают при киднеппинге.

– А-а…

Вдруг Аня подняла голову и спросила дрожащим голосом:

– Юленька, я тебя очень прошу, скажи мне правду!

– Какую еще правду? – с подозрением спросила Юлька.

– У нашего папы здоровое сердце?

– Фу, ну ты и вопросики задаешь! – с облегчением фыркнула Юлька. – Нашла время о папином здоровье беспокоиться!

– Как же ты не понимаешь, Юля! Если у нашего папы слабое сердце, у него может случиться инфаркт, когда он узнает, что нас с тобой похитили.

– Ой, об этом я не подумала, – упавшим голосом сказала Юлька. Но тут же принялась успокаивать и себя, и Аню: – Да здоровое, здоровое у него сердце! Он в теннис играет и зимой в проруби купается.

– Бедный наш папочка, сколько же ему предстоит переживаний!

– Ты лучше о нас сейчас думай, это ведь нас с тобой, а не его похитили.

– Но ты представь, что было бы с тобой и со мной, если бы нашего папу похитили бандиты?

– Да отстань ты со своими глупостями, не трави душу! Давай лучше чем-нибудь займемся, чтобы зря не терзать друг друга.

– Ты права, Юленька. Давай помолимся.

– Этого мне только не хватало! Перед едой молись, после еды молись, ну а задаром-то чего же молиться?

– Не задаром, а за папу нашего! Я, конечно, и одна могу помолиться, но для папы лучше, чтобы обе дочери за него молились. А то Господь подумает, что я прошу у Него для папы здоровья, а ты – нет.

– А он, Господь твой, папе поможет, если у него вдруг станет плохо с сердцем?

– Если услышит наши молитвы – обязательно поможет!

– А как сделать, чтобы услышал?

– Молиться искренне, от всего сердца.

– Подожди, дай подумать…

Юлька задумалась глубоко и серьезно. С одной стороны, за папу не помешает помолиться – ну, хотя бы на всякий случай. Но с другой стороны, киднеппинг, который может так здорово расстроить папу, это полностью ее, Юлькина, затея: честно ли в таком случае будет молиться Аниному Богу о папином здоровье? А кроме того, молиться Богу за папу – это значит признать перед Богом свою вину. А она вовсе ни о чем не жалеет, никакой особенной вины за собой не признает, а только немножко сомневается…

– Не буду молиться, – решила она вслух. – Вредно так много молиться.

– Еще как вредно-то! – проворчал Михрютка, съеживаясь в своем темном уголке под потолком, откуда, почуяв беса и брезгуя таким соседством, уже давно разбежались все пауки.

– Неужели ты за папу ни чуточки не беспокоишься? – удивилась Аня.

– Да беспокоюсь я, беспокоюсь! Отстань, надоела! – Юлька вскочила с места и начала ходить по сараю, потирая плечи и голые руки.

– Бр-р, холодно почему-то становится, а ведь на улице наверняка жара. Давай поболтаем, что ли?

– Прости, Юленька, но я уже устала от разговоров, я буду молиться.

– А мне мысли в голову лезут, когда мы молчим, – пожаловалась Юлька. – Ладно, давай уж я помолюсь вместе с тобой за папу…

– И не вздумай, и не смей, дура! – зашипел Михрютка, грозя сверху мохнатыми когтистыми лапами и рискуя свалиться с потолка. – Твои молитвы все равно никто не услышит!

– Только я боюсь, что от моих молитв никакого толку не будет, – сказала Юлька. – Бог твой меня не услышит.

– Это почему? – удивилась Аня. – Тебе положено молиться, ты ведь крещеная.

– Я – крещеная? – удивилась Юлька. – С чего это ты взяла?

– Ну как же? – в свою очередь, удивилась Аня. – Родились мы обе четырнадцатого июня, так? А через две недели, двадцать восьмого июня нас крестили.

– Откуда ты знаешь?

– У меня документ есть – свидетельство о крещении.

– Так это у тебя! Это же тебя, а не меня крестили.

– Прости, Юленька, но ты какие-то глупости говоришь. Сама подумай: две девочки-близнецы рождаются в один день в одной семье, и вдруг одну крестят, а другую – нет. Позабыли, что ли? Так быть просто не могло.

– Ну да, получается, что и меня тоже крестили в одно время с тобой, мы ведь тогда вместе жили. А у меня никакого свидетельства нет…

– Может, оно у бабушки хранится? Вот поставят ей телефон, мы позвоним и спросим.

– Ладно. Учи давай, как за папу молиться!

– Повторяй за мной: Господи! Спаси и помилуй раба Твоего Дмитрия, защити его от всех врагов видимых и невидимых, пошли ему здравие душевное и телесное!

– Господи… спаси и помилуй… – У болтушки Юльки язык вдруг начал заплетаться, но она упорно, слово за словом повторяла Анины слова.

– Караул! Совсем достали скверные девчонки своими молитвами! – закричал Михрютка и сиганул сквозь дырявую крышу сарая наружу. – Весь левый бок Михрюточке ошпарили! Прыгун, Прыгун, ты где? Спасай свою девчонку, пока не поздно, – ее молитвам учат!

Прыгуна возле сарая и не было: обнаружив, что Ангелы Хранители не оставляют сестер, он решил с ними не связываться и удрал на другой конец острова, к Кактусу в гости. Но зато под окном часовни так и стояли на страже Иоанн с Юлиусом. Контуженный молитвой бес-домовой свалился прямо им под ноги. Иоанн поддел его своим мечом и, размахнувшись, отправил его кувыркаться через всю сиреневую рощу.

– Не смей мешать людям молиться! Вот видишь, – обратился он к Юлиусу, – я же говорил, что Господь любое зло может в добро претворить. Поздравляю, брат: твоя отроковица сейчас впервые в жизни помолилась, да еще как помолилась-то! От всего сердца, с любовью, с жаром.

Юлиус кивнул. Он сиял, и слезы в его глазах тоже сияли.

– Слава Тебе, Господи, слава Тебе! – только и сумел он вымолвить.