Пансион искусных фавориток. Борьба за любовь - Екатерина Богданова Страница 37

— А зачем? Это моя сущность, я родился с силой Эмани в крови, и прежде действительно боролся с собой. И только сейчас понял, что это делает меня слабым. Ты делаешь меня слабым, постоянно напоминая, что я прежде всего человек, — словно выплевывая слова, проговорил Карай. — Но я не человек, я — выродок, гибрид доминанта и человека. А человек слаб по природе, и мне уже давно следовало отказаться от делающей меня слабым привязанной к тебе составляющей моей сущности.

— Ошибаешься, именно твой туман первым признал меня своей парой, — напомнила я, продолжая движение вокруг стола, который был единственной преградой между нами. — И уж он точно не имеет никакого отношения к человеку в тебе.

— И ты думаешь, что эта связь еще осталась? Только не после того, как ты уже два раза за последнее время пыталась уничтожить его, — покачал головой Карай и бросился на меня через стол.

Я попятилась, натолкнулась на преграду и оперлась на нее рукой. В следующее мгновение одновременно с моим криком по помещению распространился запах гари. Преградой оказалась печь, и я положила ладонь на раскаленную плиту. Карай выругался, схватил меня за плечо и рывком дернул в сторону.

— Не отсылай меня, — взмолилась я, придерживая обожженную ладонь другой рукой. — Подумай о Карвине! Что я скажу нашему сыну, когда он спросит, где папа?

Карай замер, словно вспомнив что-то очень важное. А в следующее мгновение упал как подкошенный. Из его носа потекла кровь, образовав лужицу на полу, которая быстро увеличивалась, а я не могла даже позвать на помощь, потому что мы были заперты в убежище без окон и дверей. Если бы у меня была магия… но ее не было, и я была бессильна. Муж был слаб, я не знала, что с ним, но он явно нуждался в помощи целителя, и вытягивать из него крупицы магии было опасно. И я рискнула сделать то, о чем уже давно думала, но не решалась испробовать.

Сосредоточилась и попыталась почувствовать магию вокруг себя. Ведь Карай и другие маги могут подпитываться туманом из окружающего пространства, так почему бы и мне не сконцентрировать энергию напрямую, без промежуточного звена? Лужа крови на полу все увеличивалась, Карай не приходил в себя, а я ничего, совершенно ничего не чувствовала.

Упала на колени перед бессознательным телом мужа и взмолилась богине.

— Прошу тебя, помоги мне, я не смогу бороться без него! — взывала я к той, в чьей власти было все сущее. — Ведь ты выбрала меня для борьбы с Эмани, так дай мне силы для этой борьбы. Моя сила в нем, помоги мне спасти его!

Обжигающие слезы текли по щекам и падали в лужу крови, оставляя белесые разводы на темно-красной поверхности, расплываясь и растворяясь в ней.

Богиня молчала.

В бессильной злобе ударила ладонью по луже, отчего тягучая, начинающая загустевать кровь забрызгала подол платья… и замерла. Знакомое, едва уловимое чувство разлилось по телу, но я пресекла его. Магия! Холодная, отталкивающая магия переполняла кровь и колола обожженную ладонь темной силой. Нечто подобное я испытывала в тот момент, когда лишала сил осужденного за некромантию еретика. Но его силу я просто выжгла, а сейчас мне предстояло воспользоваться смертоносной энергией, чтобы позвать на помощь.

Постаралась усмирить рвущееся наружу сердце и сосредоточиться на покалывающей ладонь энергии. Сконцентрировать магию и послать зов, вот что мне предстояло сделать. И самым пугающим было то, что я понятия не имела, получилось у меня или нет. А если получилось, то достиг ли этот зов выбранной мной цели? Исходя из того, что мы находились недалеко от Туманной долины, что было лишь моим предположением, я попыталась отправить зов Анторину. Но что будет, если нас найдет кто-то другой? Что будет, если этим другим окажется Эмани?

Истязать себя вопросами было бессмысленно, оставалось только ждать и надеяться.

Когда стены задрожали и на голову посыпалась каменная крошка, я обняла Карая, прикрывая своим телом его голову, зажмурилась и опять мысленно обратилась к богине.

Грохот все нарастал, мне уже начало казаться, что скоро потолок рухнет и нас погребет под обвалом камней. Но когда я услышала голоса сквозь грохот и треск ломающихся стен, надежда воскресла, потому что я узнала один из голосов это был Рафэ! Еще никогда я не была так рада заносчивому и высокомерному доминарию, как сейчас.

— Они здесь! — крикнул он совсем рядом и, схватив меня под руки, рывком поднял на ноги.

— Ты в порядке? — спросил доминант.

— Карай плох, — вместо ответа произнесла я.

Рафэ присел над телом моего мужа, задумчиво поцокал языком, шаря пальцами по его шее, и встал, не проронив ни слова.

Я хотела спросить, что с мужем, но слова застряли в горле, когда наши с доминантом взгляды встретились.

— Нет! — закричала я и бросилась к Караю, но меня удержали.

Сильные руки обвились вокруг талии и меня буквально силой оттащили от Карая.

— Уведите ее, — резко приказал Рафэ смутно знакомым мужчинам.

Я кричала и рвалась к мужу, но меня скрутили и уволокли в дыру в стене. События следующих нескольких часов слились в сплошной кошмар. Я кричала и плакала, кто-то бил меня по щекам, меня обнимали и гладили по голове, как ребенка… А потом кто-то положил холодную подрагивающую руку на мой лоб, и наступила темнота.

Проснулась я от поцелуя и ощущения теплого дыхания на щеке.

— Мамочка, тебе плохо? — спросил Карвин, едва сдерживая слезы, когда я открыла глаза.

— Ну что ты, милый, я просто немного устала, — заверила сына и закусила губу, чтобы не разрыдаться при нем.

Малыш погладил меня по щеке, провел пальчиками по нахмуренному лбу и со свойственной только детям уверенностью произнес:

— Все будет хорошо, ты только не плачь.

По моей щеке скатилась слеза, за ней устремилась вторая, но ее стерло что-то теплое и шершавое. Приподнялась и увидела сидящего рядом с сыном белого кота.

— Смотри, кого мне подарили! — радостно заявил Карвин, гладя и теребя за ухо животное. — Его Сливка зовут, потому что он сливки любит.

И я улыбнулась. Не потому, что мне понравился новый питомец сына, а потому что этот питомец посмотрел мне прямо в глаза, и я услышала голос в голове, который произнес всего два слова: «Он жив».

— Правда же, он замечательный! — восторженно воскликнул Карвин.

— Да, он самый замечательный на свете! — заверила сына, обняв его и прижав к себе.

«А ты живи, будто он мертв», — снова прозвучало у меня в голове. Я кивнула коту, стараясь не думать о том, что, возможно, горе затуманило мой рассудок и все это мне только кажется.

— Ну, я пойду, а то там Ники и Анти без меня весь торт съедут, — воскликнул Карвин и спрыгнул с кровати, ухватив под мышку кота.

— Съедят, — поправила я, проигнорировав возмущенный взгляд животного.

— Все равно съедут, — заявил сын и убежал, размахивая котом, как игрушкой.