Дар Прозерпины - Андрей Дыфо Страница 37

– Может, пройдем через парк, – предложил Максим, – там нет асфальта и вода должна впитываться в землю.

Алексей согласился и повыше задрал воротник, хотя было очевидно, что от дождя он почти никак не защищает.

Добравшись до парка, они поняли, что сильно ошибались. Поток с улицы, перехлестывая через бордюр, превратил землю в огромное болото, вода просто не успевала впитываться. В конце весны – и такое половодье, когда вода подступает к макушкам кустов! Впрочем, держась за стволы деревьев, чтобы не унесло, и лавируя кое-как между водяных струй, бедолаги с трудом пересекли парк, но зрелище, открывшееся их взору, заставило снова усомниться в реальности происходящего. Лодочной станции не было. На том месте, где когда-то стоял домик лодочника и были привязаны суденышки всех мастей, шел нескончаемый водный поток. Река так разлилась, что не было видно даже намека на крышу этого домика. Ровным счетом ничто не указывало на его существование. Вор и архивариус переглянулись.

– Что будет, когда размоет плотину? – вслух подумал Алексей.

Максим, всегда старавшийся подойти к делу с практической точки зрения, сказал:

– Если нам не удалось раздобыть лодку, мы должны добраться до возвышенности, которую уж точно не зальет.

– Нет такой возвышенности, которую бы не накрыл аномальный потоп…

– Слушай, ты эти свои штучки брось, выше нос! Лучше подумай, как нам перебраться на ту сторону реки, ведь, как я понимаю, самый большой холм именно там?

– Да, там. Но без лодки одна надежда – перебраться по мосту. Он достаточно высокий, хотя я теперь не верю ни во что… Впрочем, все же не думаю, чтобы его в ближайшее время затопило.

– Конечно, не зальет! – уверенно заявил Максим. – Там же такие высокие сваи, он прочный – на века! Не будем терять время, пойдем скорее.

И друзья, еле-еле удерживаясь на ногах, поскольку шли против потока, двинулись в направлении моста.

Еще издали, с трудом вглядываясь через стену дождя, они увидели, что мост пока держится. По нему бежали люди, стремясь во что бы то ни стало перебраться на другой, высокий берег. Правда, между рекой и мостом оставалось незатопленного пространства всего метра полтора-два. С учетом стремительно прибывавшей воды, река с минуты на минуту могла его захлестнуть. Это был единственный крупный мост, соединяющий два берега. Вода под ним кипела, разбиваясь о могучие быки, образовывая водовороты и быстрые струи. Свалиться с моста в такую погоду означало почти мгновенную смерть. Тем не менее, на мосту стоял духовой оркестр, тот, что недавно вел колонну по проспекту, и снова играл бравурную музыку. Почему они никуда не бегут? Не торопятся? Совершенно непонятно. Дождь лил как из ведра, а эти, словно стойкие оловянные солдатики, вопреки всему держались вместе, выдували трели, и все им было нипочем.

* * *

Лев Фрумкин покорно шел на звуки марша оркестра под управлением Ивана Ивановича. Сначала вода ему была по колено, поэтому идти было нетрудно: он двигался вниз по течению потока, стремящегося по улице. Вскоре вода начала прибывать, и впереди за пеленой дождя уже нельзя было что-либо различить. Фрумкин на этот раз почему-то совершенно не беспокоился за свою жизнь, шел себе и шел вперед, ведомый зовом оркестра. Мимо проплывал шкаф, видимо, не опустившийся на дно из-за того, что в его недрах сохранился какой-то запас воздуха, и Лев забрался на него, чтобы использовать в качестве плота, восприняв с благодарностью сей дар судьбы.

Рядом проплыл патефон, заунывно выводя какую-то забытую мелодию…

Древний, видавший виды патефон был произведен, а потом куплен незадолго до рождения директора мелькомбината Кирилла Матвеевича Строганова, задолго до рождения полковника Ивана Петровича Полетаева и совсем уж задолго до рождения Левы Фрумкина. Старый патефон помнил, как и тот, и другой, и третий, вырастая из пеленок, ползунков и чепчиков, делали свои первые шаги, учились кататься на трехколесном велосипеде, умиляя своими успехами родителей, а заодно – и всю родню. Патефон уже вовсю играл, в то время как они, каждый в свое время, пошли в первый класс общеобразовательной школы, потом учились, иногда прогуливали уроки, дрались на переменках из-за фантиков жвачек с одноклассниками.

Достигнув совершеннолетия и так и не определившись, для чего они, собственно, здесь, на этом свете, за что судьба их наградила жизнью, и, не выявив определенной склонности к какому-либо роду деятельности, один пошел на завод, другой устроился на службу в правоохранительные органы, третий – на почту. Трудовая деятельность первых двух персонажей вскоре стала приносить плоды – оба довольно быстро стали продвигаться по службе, росли в чинах и званиях. И вот один уже начальник цеха, другой – примеряет лейтенантские погоны, в то время как третий по-прежнему ежедневно разносит почту.

Патефон в который раз выводил свои мелодии, когда Кирилл Матвеевич, почесав карандашом за ухом и придя к выводу, что убытки от неурожая велики и норму он никак не в состоянии выполнить, не без некоторых угрызений совести прибег к традиционному способу выхода из самых кризисных ситуаций – приписке. А старый патефон все играл и играл. Играл и тогда, когда молодой капитан Полетаев, ужасно робея в душе и краснея щеками, точно девушка на первом свидании, с учащенным сердцебиением и напускной важностью вовсю старался, чтобы предательски не дрогнул голос, принимая первую в своей служебной биографии взятку. Патефон играл в тысячный раз, в то время как Лев Фрумкин в снег и дождь, обдуваемый всеми ветрами, носился из подъезда в подъезд, чтобы до темноты успеть раскидать по ящикам почту. Патефон играл и играл, Фрумкин разносил и разносил почту, Кирилл Матвеевич управлял и управлял, Иван Петрович Полетаев следил за порядком.

* * *

Людская суета вывела следователя Макарова из мрачного транса. Он отказывался понимать, почему мужчины в кафе расшибают столы и стулья и как-то наспех, неловко пытаются соорудить плавсредства.

– Что? Что происходит?!

Окружающие, подумав, что милиционер сошел с ума от горя, грустно посмотрели на него и продолжили заниматься своими делами. Кто отшибал ножки, кто крепил столешницы одну к другой, «бутербродом». Лишь один пожилой человек, видимо, решивший «понянчиться» с сумасшедшим, подошел к Андрею и назидательно сказал:

– Товарищ, а происходит, собственно, вон что, – он указал пальцем на закрытые двери кафе, – вода прибывает, все затоплено, она просачивается и через двери. Так что, если не хотите погибнуть, надо подняться и помочь остальным.

Андрей посмотрел на говорившего ошалелыми глазами.

– Так ведь дождя-то нет… – Следователь почему-то слабо надеялся на то, что его услышат и поймут, что повод для беспокойства вообще отсутствует. Ну какой может быть дождь в ясную погоду?

Пожилой гражданин грустно посмотрел на следователя, вздохнул и сказал: «Вы, молодой человек, к сожалению, ошибаетесь» – и присоединился к остальным суетящимся вокруг плота. Андрей еще некоторое время понаблюдал за сценой, не зная, что предпринять. Странная апатия вновь завладела им всецело. Где она, правда? Кому верить, если он даже в себе не уверен? Все бесполезно!