Перворожденный - Пол Томпсон Страница 37

– Бросьте все это, – жестко приказал он. – Возвращайтесь в свои дома!

– Мы свободные эльфы! Не позволим никому приказывать нам! Нас уже один раз выгнали из наших домов, но мы больше этого не допустим! – закричал один из повстанцев.

– Вы ошибаетесь, – возразил Ситас, придержав лошадь, чтобы его не смогли обойти. – Никто вас отсюда не гонит. Звездный Пророк хочет построить для вас настоящий город на западном берегу Тон-Таласа.

– А святая госпожа говорила не так! – выкрикнул другой эльф.

– Какая еще святая госпожа?

– Жрица Квенести Па! Она сказала нам всю правду!

Итак, восстание было на совести Мирителисины. Ситаса охватила ярость. Взмахнув над головой кнутом, он приказал:

– Убирайтесь по домам! По домам, иначе воины изобьют вас!

Кто-то швырнул в Ситаса камень. Принц отбил его, булыжник со звоном ударился о стальной клинок. Один из эльфов, весь в копоти, попытался схватить поводья лошади, но принц плашмя ударил его мечом по голове. Эльф упал, а другие торопливо отступили в поисках более беспомощной жертвы.

Ситас продолжал путь, едва успевая уклоняться от летевших в него палок и обломков. Бородатый мятежник, которого Ситас принял за человека, метнул в него топор, и Ситас, ударив его мечом, рассек тело нападавшего почти на две части. Лишь когда враг упал мертвым, принц заметил его заостренные уши и светлые волосы – признаки того, что в его жилах течет кровь Сильванести. Полуэльф – Ситасу не приходилось видеть их раньше. Его захлестнула волна жалости, смешанной с отвращением.

Словно окаменев от всего увиденного, принц выехал на берег реки. Ее обычно мирные воды теперь несли мертвые тела, и это зрелище окончательно лишило Ситаса сил. Однако, увидев в воде труп женщины в золотом платье, он очнулся от оцепенения. У его матери было точно такое же.

Ситас спрыгнул с коня, почти упал на мелководье и, с трудом передвигаясь, по-прежнему держа в руке меч, подбежал к телу. Это была Ниракина. Его мать мертва! Слезы заструились по щекам принца. Подтащив тело к берегу, Ситас перевернул его и с огромным облегчением увидел, что это не Ниракина – на него глядело лицо незнакомки.

Ситас отпустил тело, и Тон-Талас мягко увлек его за собой. Принц стоял неподвижно, закашлявшись в дыму, глядя на кошмарную картину. Неужели сегодня боги оставили Сильванести?

– Ситас… Ситас…

Услышав свое имя, принц резко обернулся, бросился к берегу, откуда доносился голос, и оказался среди низких домов, выходивших к воде. Справа от него находилась массивная башня с конусообразной крышей и высокими окнами. Из верхнего окна кто-то махал куском белой ткани.

– Ситас! – С радостью принц узнал голос матери.

Он вскочил на лошадь и галопом помчался на помощь. От подножия башни доносились вопли и глухие удары. Во дворе, за низкой каменной оградой, принц увидел группу мятежников, ломившихся в дверь. Ситас направил лошадь прямо на стену, и животное легко преодолело препятствие. Оказавшись во дворе, он угрожающе закричал и, вытащив меч, врезался в толпу. Люди уронили скамью, которую использовали вместо тарана, и бросились врассыпную.

Над головой принца открылось окно, и Ниракина позвала:

– Ситас! Благодарение богам, ты все-таки пришел!

Полуразвалившаяся дверь дома отворилась, и на пороге осторожно показался смутно знакомый принцу эльф с зажатой в руке ножкой стола.

– Я тебя знаю, – сказал Ситас, торопливо спрыгивая с лошади.

– Таманьер Амбродель к твоим услугам, Высочайший, – спокойно промолвил эльф, опуская оружие. – С госпожой Ниракиной все в порядке.

Ситас кинулся к матери, спустившейся по лестнице, и заключил ее в объятия.

– Мы оказались в осаде, – объяснила Ниракина. Ее медово-золотистые волосы были в полном беспорядке, а нежное лицо перепачкано сажей. – Таманьер спас мне жизнь. Он отогнал их и охранял дверь.

– Я думал, тебя убили. – Ситас взял лицо матери в исцарапанные, грязные ладони. – Я увидел в реке мертвую женщину. На ней было такое же платье, как у тебя.

Ниракина рассказала, что, когда начались беспорядки, она как раз раздавала беженцам старую одежду. Внезапно она и Таманьер оказались в центре мятежа. Ее спасло лишь то, что многие из беженцев знали жену Пророка и не позволили обижать ее.

– С чего все началось? – требовательно спросил Ситас. – Я что-то слышал о Мирителисине.

– Боюсь, что виновата именно она, – ответил Таманьер. – Я видел, как она, разъезжая на повозке, провозглашала, что Пророк и главные жрецы хотят выгнать всех поселенцев обратно за реку. Народ испугался, что их собственные правители лишат их последнего укрытия, отправят их умирать на равнинах. И они восстали, чтобы не допустить очередного изгнания.

– Это же предательство! – вскричал Ситас, сжав кулаки. – Мирителисину нужно судить!

– Она не подстрекала их к мятежу, – мягко возразила мать. – Она болеет душой за бедняков, ведь они больше всего пострадали от этого.

Но у Ситаса не было настроения спорить. Вместо этого он обернулся к Таманьеру и протянул ему руку. Эльф, распахнув от удивления глаза, сжал ладонь принца.

– Тебя наградят, – с благодарностью произнес Ситас.

– Спасибо тебе, Высочайший. – Таманьер оглядел улицу. – Наверное, сейчас следует доставить госпожу Ниракину домой.

В городе стало намного спокойнее. Воины Кенкатедруса все теснее зажимали восставших в кольцо. Когда беспорядки, наконец, были подавлены, отряд пожарных смог войти на Рынок. Но было уже слишком поздно – почти половина зданий на Рыночной площади превратилась в развалины.

Приговор, вынесенный Ситэлом его мятежным подданным, был скор и жесток. Все восставшие, как один, были осуждены.

Эльфов Каганести и Сильванести обратили в рабство и заставили восстанавливать разрушенные здания. Повстанцы из людей и других чужих народов были изгнаны из города вооруженными воинами, им запретили возвращаться под страхом смерти. Имущество торговцев, участвовавших в беспорядках, конфисковали, владельцев навсегда изгнали из Сильваноста.

Мирителисина предстала перед судом Пророка в присутствии Ситаса, Ниракины, Таманьера Амброделя и всех высших жрецов Сильваноста. Она не произнесла ни слова, не пыталась защищаться. Несмотря на все уважение к ней, Пророк признал ее виновной в невольной измене. Он мог бы обвинить жрицу в намеренном предательстве, наказанием за которое служила смерть, но Пророк не в силах был проявить подобную жесткость.

Главную жрицу Квенести Па заключили в темницу, находившуюся в подвалах дворца Квинари, в просторную и чистую, однако совершенно темную камеру. С помощью заклинаний темницу запечатали, чтобы Мирителисина не смогла использовать свое магическое искусство для общения с внешним миром. Несмотря на то, что многие считали приговор справедливым, все же мало кто одобрял его; лицо такого ранга не заключали в тюрьму с темных, смутных времен Сильваноса и Балифа.