Монумент - Йан Грэхем Страница 37

– Кто-то умер? – понимающе спросил юноша.

– Брат Краска. Мой отец.

– Мои соболезнования.

– Так где я могу найти дядю?

– Поезжайте прямо на север.

– А как называется улица?

– Улица? Я вижу, вы и впрямь не знакомы со своим дядюшкой. Он живет не на улице. – Юноша усмехнулся. – У него домик на болоте. Если б вы приехали на полчаса пораньше, то нашли бы его на рынке. Он здесь торгует…

– Торгует? И чем же, интересно?.. – На миг Балласу представились разложенные на лотке пергаменты с запрещенными текстами…

– Угрями, – сказал молодой человек. – Ловит их на болоте. Хоть я его недолюбливаю, должен признать, что его угри – лучшие в Друине… На севере болото начинается прямо за городской стеной. Там есть калитка…

Баллас коротко кивнул и поехал к северу.

Почти сразу за невысоким частоколом, носившим гордое наименование городской стены, начинались камыши. Топкая земля побулькивала, испуская облачка пара. Поэтому, хотя вечер был ясным, чудилось, будто болото затянуто густым туманом. От него тянуло гнилью. Здешние растения казались больными, увядающими. Среди зарослей Баллас не нашел ничего, хоть сколько-нибудь похожего на тропу. Кобыла обеспокоилась и заупрямилась, не желая ступать на топкую землю. В конце концов Баллас спрыгнул с седла, привязал лошадь к ближайшему кусту и пошел пешком.

Не успел он сделать и десятка шагов, как нога по щиколотку провалилась в вязкую жижу. Баллас выругался. Слова его в тумане были едва слышны – их поглотило белесое марево. Все прочие звуки здесь тоже были приглушены. Баллас прислушался. Где-то каркала ворона, скрипели ветви, булькала вода – и все это доносилось будто издалека или через слой мягкой ваты.

Баллас продолжал путь. Оглянувшись, он увидел, что частокол и калитка уже растворились в тумане. Идти было трудно. Ноги вязли в жиже, их оплетали водяные растения. Выдернув сапог, Баллас увидел, что его облепило с полдюжины жирных пиявок. На штанах сидели бледные полупрозрачные пауки. Длинная сороконожка ползла по рукаву. Баллас щелчком сбросил ее – и тут же заметил трех жуков с темно-лиловыми блестящими панцирями. Жуки ползли по рубахе. Он стряхнул и их.

Насекомые не беспокоили его. За много лет жизни, проведенной среди дикой природы, Баллас привык к подобным тварям. Еще в детстве, на ферме, он коротко перезнакомился со всяческими паразитами и мелкой живностью. Фауна болота его не пугала – то тех пор, пока что-то большое и тяжелое не врезалось в ногу…

Баллас посмотрел вниз. Гибкое тело мелькнуло под ногами. В туманных сумерках оно было едва различимо – короткий взблеск, тут же исчезнувший в толще воды. Угорь. Здоровенный. Тяжелый, как младенец. Но это всего лишь угорь – ничего более. Баллас двинулся дальше.

Вдруг что-то туго обвилось вокруг его лодыжки. Баллас споткнулся и ухватился за ветку ивы, пытаясь сохранить равновесие и устоять на ногах. Гибкая ветка не выдержала его веса, подалась вперед вместе с ним, и рука ушла в болото. Рукав и бок мгновенно промокли. В следующий миг руку пронзила острая боль.

– Кровь Пилигримов! – рявкнул Баллас, вскакивая на ноги.

Он осмотрел руку. На коже между большим и указательным пальцами виднелись четыре маленькие отметины – симметрично расположенные черные точки, будто проколотые четырьмя острыми иглами. В первый миг они были едва различимы, но тут же начали кровоточить.

– Ублюдок, – пробормотал Баллас. – Долбаный сукин сын.

Кровь стекала в воду. У ног Балласа что-то зашевелилось. Появилась голова угря, мягкая, точно гнилая слива. Тварь разинула рот, пожирая кровавые капли, – и ушла на глубину.

Баллас пососал ранку, вытер кровь рукавом рубахи и ускорил шаги.

Дорогой он раздумывал, что будет врать Люджену Краску. Не мог же Баллас сказать ему правду! Не мог объяснить, что напал на Благого Магистра и теперь все силы Церкви охотятся за ним. И что единственным безопасным для себя местом он полагает мифический Белтирран… Нужно выдумать ложь. Но вот какую?

Гибкое тело обвило обе лодыжки разом. Баллас рухнул лицом вперед. Ругаясь и отплевываясь, он попытался подняться, но тщетно. Угри вились вокруг него. Казалось, их были дюжины. Мягкие рыльца тыкались в лицо, темные тела извивались перед глазами. Они обвивали Балласа, сковывая движения, как кандалы. Баллас забился. Его охватила паника. Он корчился в воде, пытаясь встать на ноги. Но угри были сильны. Слишком сильны.

Внезапно они отступили. Баллас вскочил. Несколько угрей отвалились от него, неохотно сползая с плеч, рук, бедер. Один продолжат упрямо обвиваться вокруг талии. Баллас отодрал его и швырнул в болото.

Вода под ногами перестала бурлить – лишь из глубины поднимались пузырьки воздуха и лопались на поверхности. Он посмотрел вниз. Угри исчезли. Все было тихо. Баллас смахнул воду с глаз. Пальцы нащупали ранку на лбу. Рукава рубахи и штаны тоже были в крови. Баллас почувствовал неожиданную слабость. Сперва он решил, что это просто следствие испуга, но слабость не отступала. Баллас пошатнулся. Закатав рукав, он увидел на предплечье следы укуса: два раза по четыре маленькие дырочки…

Баллас тихо выругался и зашагал вперед. Он не знал, каков яд у этих угрей, убивает он или только парализует. Ни то, ни другое его категорически не устраивало. Нужно было поскорее добраться до дома Краска. Продавец угрей – коль скоро он здесь живет – должен иметь противоядие.

Потяжелели веки. Баллас то и дело моргал, пытаясь не закрывать глаза, но свинцовая усталость навалилась на него. В очередной раз споткнувшись, Баллас упал на колени.

– Давай же, мать твою, – пробормотал он. – Вставай.

Бесполезно. Колени подогнулись. Баллас лег в воду и больше уже не делал попыток подняться. У него не осталось сил. Вода заливалась в рот. Баллас понял, что тонет. Волна паники снова накрыла его – но он уже ничего не мог поделать. Потемнело в глазах. Мало-помалу окружающий мир словно бы растворялся в этой темноте, становясь расплывчатым и нечетким. Снова вернулись угри. Острые челюсти впились в тело Балласа. Он ощутил резкую боль, но она быстро прошла.

Тьма сгустилась, и не осталось ничего.