Первое предательство - Патриция Брей Страница 37

Майлз никогда не считал себя человеком набожным. Сержант полагал, что набожность — удел бесплодных женщин, которые молятся за здоровье оставшихся в живых детей, да молодых рекрутов, до смерти боявшихся смерти перед первой битвой. Он сам дал клятву верности триединым богам, но скорее из-за политических соображений, чем из-за истинной веры. Опыт показал, что божества уделяют мало внимания проблемам людей, и даже самая страстная молитва не идет ни в какое сравнение с сильной рукой с мечом.

И все же, несмотря на неверие, Боги не обошли старого вояку стороной. Наверняка это не простое совпадение. Вряд ли мужчина, называвший себя Джосаном, попал в его конюшни по случайности. Причем именно к нему, единственному человеку в городе, увидевшему в бродяге его истинную сущность.

Боги, либо судьба, каким словом их ни называй, решили испытать Майлза, и теперь тот совершенно не знал, как поступить с опасным даром, упавшим прямо в раскрытые ладони.

Солдат приехал в Атаку только потому, что город показался спокойным, в отдалении от императорской столицы, от суеты и проблем большого мегаполиса. Майлз всегда мечтал провести отведенное ему время в подобном местечке, где занялся бы бизнесом, обеспечивавшим постоянный поток прибыли.

В мечтах он представлял компаньонку, с которой прожил бы остаток отведенных дней. Детей Майлз не хотел, а вот женщину, с которой можно делить постель без страха быть зарезанным или ограбленным, принял бы без оговорок.

В планы сержанта никак не вписывался мстительный трактирщик, делавший все возможное, чтобы вытеснить конюха.

А уж тем более там не было человека, дремавшего на сеновале, пока хозяин отмеривал шаги по комнате в бесплодных попытках заснуть. Но сон не шел из-за темных дум.

Вот ведь ирония судьбы. До приезда Джосана старый солдат уже серьезно подумывал продать конюшни Флореку и начать где-нибудь в другом городке заново. Слишком тяжело одному справляться со всем хозяйством, а надеяться, что кто-то перейдет дорогу трактирщику и наймется в помощники, не приходилось. Теперь, когда есть с кем разделить работу, все изменилось. Нужно только притвориться, что напарник именно тот, кем себя называет: бродяга без дома и родственников, согласный на любую работу, лишь бы кормили и давали кров.

И если единственное, чего хочет Майлз, это помощник, то вряд ли он найдет кого-то лучше. Джосан выполнял самую трудную и грязную работу в конюшне без единой жалобы. Лошади его любили, а верхом он ездил — просто загляденье, будто родился в седле. Хотя когда приезжал императорский гонец, новичок старался лишний раз не попадаться тому на глаза и натягивал капюшон на лицо, но работе ведь это не мешало.

Имелись у чужеземца и другие таланты, которые заметил бы только опытный наблюдатель. Если помощник выводил лошадей в загон, то погода будет сухой вне зависимости от того, насколько серым и хмурым небо ни казалось. Если же приносил инструменты в сарай и запирал ставни, можно было быть уверенным, что пойдет дождь. Джосан никогда не распространялся о чутье на погоду, но его поступки говорили сами за себя.

Также не упоминал чужак о знании языков, но, когда Майлз выкрикнул приветствие на деканском, работник ответил на безупречном наречии. Годы, проведенные в армии, научили солдата болтать на нескольких языках, и на каком бы он ни начинал говорить, помощник без труда подхватывал, как будто не осознавая, что делает.

Когда конюх заговорил о талантах Джосана, тот только разозлился, показав, что за спокойным фасадом скрывается жесткий и свирепый характер. Он даже не общался с хозяином до самого вечера и не присоединился за ужином. На следующий день работник вел себя странно, будто удивлялся всему, что его окружало, и каждое задание приходилось повторять дважды. Однако после ночного отдыха пришел в себя, а о прошлой ссоре не было и речи.

Майлз понял, что не следует давить на помощника. Как раз напротив, нужно дать ему возможность открыться, довериться — однако тот сближаться не спешил. А сам солдат давить боялся, вдруг спугнет. Ну, по крайней мере, пока не выведает всю правду.

На первый взгляд все подозрения казались смехотворными. Все в Атике относились к Джосану, как к простому рабочему, который не заслуживал их интереса. А правы ли они? Почему только он заметил правду: дворянскую кровь, скрывающуюся за лохмотьями и грязью?

Возможно, потому, что восстание никогда не заходило так далеко, в этот сонный провинциальный городок, поэтому они и не видели истины, столь очевидной для Майлза.

Он считал Джосана своим единственным другом и не желал причинять ему зла. Однако пренебрегать своим долгом и обязанностями перед друзьями, живыми или мертвыми, солдат тоже не мог. Шесть лет назад он поклялся жизнью служить благому делу, а такие мелочи, как время и расстояние, никогда не останавливали человека слова.

Невзирая ни на что, Джосану придется принять участие в этой игре, так же, как и Майлзу. Не имеет значения, помнит ли чужак о прошлом либо просто притворяется, чтобы замести следы. Он — роскошь, которую все так долго не могли себе позволить. А конюху придется придумать способ, чтобы заставить помощника заглянуть правде в лицо.

Решение принято, остался лишь привкус горечи. Рано или поздно кто-то обязательно узнает работника, что не приносило спокойствия и утешения сержанту. Джосан наконец нашел убежище, и вряд ли поблагодарит Майлза за то, что тот снова подвергает его опасности.

Сам монах прекрасно понимал, что оставаться в Атике долго нельзя. Он пообещал хозяину задержаться до весны, но, вероятнее всего, придется нарушить данное слово. Беглец научился скрываться от любопытных путешественников и императорских гонцов, которые регулярно сновали туда и обратно, только вот появилось и новое беспокойство.