Мать лжи - Дэйв Дункан Страница 37

Ее глаза — очень темные для вигелианки — неожиданно загорелись огнем.

— Ты будешь мне подчиняться!

— Нет!

Фабия увернулась от ее рук и нырнула в холодную землю сада, царство Матери. Как и большинство жителей Скьяра, она прекрасно умела плавать и быстро помчалась сквозь мрак. Камни расступались перед ней, как вода, и она не встречала никакого сопротивления. «Ну и сон! — подивилась она. — Наверняка он что-то означает». Она видела мертвых, которые стояли в воде, точно бледные водоросли — бесконечные ряды покойников, наблюдавших за ней, подергивались рябью, когда она проплывала мимо, но никто не пытался ее остановить. Помочь тоже. Они были мертвы, и для них больше ничто не имело значения. Они жили в подземном царстве Древнейшей. Фабия плыла сквозь целые рощи тел, леса призраков; они знали о ее присутствии, но им было все равно. Когда Салтайя осталась далеко и больше не представляла угрозы, Фабия легла на спину и начала всплывать вверх, пока не очутилась на своем одеяле.

Дрожа, Фабия попыталась очнуться и прогнать из своего сознания царящий там ужас. Ей было трудно поверить, что Королева Теней настолько порочна, какой она предстала перед ней во сне, но это был не кошмар, а видение или послание. Стала бы Мать Лжи лгать про одну из своих Избранных? Может быть, она пыталась предупредить Фабию о силе и порочности Салтайи? Или хотела показать, что убийство — необходимая часть ритуала поклонения, и Фабии пора вести себя, как подобает верной служанке? Нет! Она не станет второй Салтайей. Она будет, как Паола Апицелла — любящей заботливой матерью и женой, а не свирепым чудовищем! Да, Паола убила Карвака Храгсона и по крайней мере одного головореза из банды, явившейся за ней по приказу Салтайи, но ведь она защищалась, так?

«Как ты можешь в это верить?» — прошептал холодный голос сомнения, ускользающее эхо язвительного смеха Салтайи. — Возомнила, будто все знаешь, только потому, что Она так сказала. Тебе неизвестно, как прошла посвящение Паола. Она не говорила, как умер ее собственный ребенок, верно? Но разве можно винить несчастную женщину? Она потеряла мужа, когда рожала своего сына, и они бы умерли от голода, потому что люди Кулака забрали всю еду в деревне. Уж лучше сразу отдать ребенка Ксаран».

— Нет!

«Конечно, Древнейшая подарила ей второе дитя и новую жизнь. Как по-твоему, почему Ее называют Матерью Лжи? Она обманом заставила тебя поклясться Ей в верности, а теперь требует свое».

Дрожа от ужаса и сомнений, Фабия обхватила себя руками в кромешной темноте. Неужели она сглупила, когда решила посвятить себя богине приемной матери? Неужели ей суждено падать все ниже и ниже, постоянно страдая от ужаса? Должна ли она стать Принцессой Теней, следуя по кровавым следам Королевы?

Нет! Пусть ее сила ничтожна, Фабия будет использовать ее во имя добрых целей, а не злых. Спасение Молчальницы, вне всякого сомнения, — добро. Получается, что видение указало ей путь? Если так, Ксаран помогает ей совершить доброе дело. В своей молитве перед сном Фабия попросила выдать ей пароли сатрапа, думая, что так она облегчит задачу Дантио, не выдав своей веры. Вместо этого Ксаран послала ей ужасное видение. Почему?

Почему ей снилось, что она плывет сквозь камни? Если Избранные на такое способны, значит, люди не могут похоронить их заживо.

В убогой палатке из воловьей кожи, которую поставил для нее речной народ, было темно, как под землей во сне, только теплее. И здесь витало гораздо больше запахов. Лагерь спал — выходит, люди сатрапа не пошли в наступление. Ночь близилась к концу, а прорицательница оставалась взаперти — если только безумные братья Фабии не предприняли попытку ее освободить и не погибли.

Фабия повторила в уме то, к чему пришла перед сном. Орлад, полный гнева и растерянности, пытается привыкнуть к новой жизни, к простой мысли, что у него есть друзья и родные — бедняжка Орлад! А Бенард? Впервые в жизни он взял на себя ответственность за других людей, хотя прекрасно знает, что Рука не может быть ответственным и практичным. Дантио не суждено жениться и иметь собственную семью, но он изо всех сил старается играть роль старшего брата и мучается от того, что не может отдать долг своей приемной матери и спасти ее. Да и сама Фабия мечтает окружить братьев материнской заботой, потому что она поклоняется богине, которая рано или поздно прижмет всех к Своей груди. Да, таков ее долг. Она должна укрепить хрупкий семейный союз, попытавшись спасти прорицательницу.

Фабия развязала дверь и выглянула наружу. Костер тускло мерцал прогоревшими поленьями, а тучи скрыли звезды, и вокруг царил мрак. Непосвященные ничего не разглядят в такой темноте. В отличие от прорицательницы и, наверное, Орлада, если тот примет боевую форму. Даже Бенард, спасший ее в Трайфорсе, очень уверенно шагал по ночным улицам — значит, его добрая богиня поможет ему и сейчас. В темноте флоренгианам практически не нужно прятать лица, чтобы укрыться от часовых. Сначала необходимо разведать обстановку, хотя бы предварительно взглянуть на лагерь Хорольда. Нет ничего проще, чем темной ночью заблудиться в лабиринте маленьких, поросших чахлой растительностью островов.

Фабия прошептала молитву и закуталась в такой непроницаемый мрак, каким еще ни разу себя не окружала. Затем выскользнула из палатки и начала осторожно пробираться по колючей траве к тому месту, где на берегу стоял «Свободный дух». Если Орлад расставил часовых, никто из них не увидит обнаженную флоренгианку, разгуливающую в ночи.

Вода была холодной, но не слишком. Она вошла в нее, и, осторожно ступая по жидкой грязи и водорослям, добралась до места, откуда можно было плыть. Фабия старалась держать голову над водой и продвигалась вперед, чуть согнувшись и помогая себе только ногами. Течение оказалось довольно сильным, и по нему даже в темноте можно было определить, где река направляется вверх, а где вниз. Если ее заметят, она укроется под темной водой, как во сне. Там веристы ее не отыщут.

Впрочем, при необходимости они могут превратиться в тюленей или омаров. Найти дорогу назад будет труднее, чем она думала. Фабия позабыла, сколько здесь островков и речушек. Время от времени река становилась широкой и глубокой, и Фабии приходилось плыть. А иногда она ходила по кругу или упиралась в густые водоросли и жидкую грязь. Миновав пару десятков лодок, вытащенных на берег или привязанных к колышкам, очень похожих на «Свободный дух», она вдруг обнаружила множество суденышек по обоим берегам канала и поняла, что это лагерь Героев. Фабия встала в воде и задумалась. С одной стороны лодки вытащили на берег, а с другой — там, где берег был круче, и вода глубже, — привязали. Какая же лодка ей нужна?

Ну почему она так сглупила и пошла сюда в одиночку? Надо было рассказать Дантио и Орладу о своей идее насчет разведки вплавь. А потом вернуться в постель и предоставить им все остальное. Однако братья и сами додумались пойти в разведку: под кустами в глубокой заводи сверкали четыре пары глаз и четыре ряда белых зубов. Дантио и Орлад смотрели на противоположный берег, не зная, что делать.

Ее тоже охватили сомнения, потому что она не представляла, в какой лодке пленница. Дантио должен знать. Фабия хотела было показаться братьям, но для начала решила осмотреться. Она скользнула в воду, перебралась через мелководье и двинулась вперед, касаясь дна руками, пока не подплыла к лодкам. Их расставили на берегу «елочкой», корма в воде, носы на суше. Фабия села между первой и второй так, что над водой торчала только ее голова. И что теперь? Четыре шестидесятки веристов на расстоянии выстрела из лука — положение не из приятных. К тому же небо начинало светлеть там, где, судя по всему, был восток.