Темный принц - Кристин Фихан Страница 37

— Но, Михаил, я не принадлежу к твоим людям.

Она начала понимать, что между ними существуют более глубокие различия, чем традиции, о которых ей следует знать, принять к сведению.

Он измельчил травы в чашке и добавил смесь в воду в ванной. Это поможет ей справиться с болью.

— Ты узнаешь, если я дотронусь до другой женщины.

— Но ты можешь заставить меня забыть, — вслух удивилась она, а от легкого неудовольствия уголок ее рта дрогнул.

Он почувствовал, как ее сердце сильно забилось, внезапное сомнение появилось в ее сознании.

Он присел рядом с ванной и обхватил ее лицо своими нежными пальцами.

— Я не способен предать тебя, Рейвен. Я могу заставить тебя согласиться ради твоей же безопасности или защиты, ради твоей жизни и здоровья, но я не способен на измену.

Кончиком языка она тронула нижнюю губу.

— Не заставляй меня ничего делать, пока не спросишь, как сделал тогда, когда мне было плохо.

Михаил спрятал улыбку. Она всегда старается казаться такой твердой, у нее явно больше храбрости, чем здравого смысла.

— Малышка, я живу только ради твоего счастья. А теперь мне надо ненадолго уйти.

— Ты не можешь выслеживать убийц в одиночку, Михаил. Я имею в виду — это слишком опасно. Если это именно то, что ты собираешься делать...

Он поцеловал ее, искренне рассмеявшись.

— Бизнес, Рейвен. Принимай ванну, посмотри дом, книги, все, что захочешь. У меня масса работы помимо компьютера, и если захочешь, можешь попробовать свои силы в рассмотрении предъявляемых ко мне претензий.

— Именно так я и планировала провести вечер.

— И еще кое-что.

Он почти ушел, но так же быстро вернулся. Взял ее руку в свою.

— Твой народ поймет это как знак того, что ты занята.

Она спрятала улыбку. Он был таким собственником, напоминая дикое животное, которое метит свою территорию. Как те волки, что свободно разгуливают по его лесу. Она с трепетом дотронулась до кольца пальцем. Оно было антикварное, золотое и с огненным рубином, окруженным бриллиантами.

— Михаил, оно прекрасно. Где ты его достал?

— Оно хранилось в моей семье несколько поколений. Если ты предпочитаешь что-нибудь другое... более современное...

Оно выглядело так, словно было создано для нее.

— Оно великолепно, и ты это знаешь. — Она дотронулась до кольца с благоговением. — Я влюбилась в него. Иди, но поскорее возвращайся. А пока тебя не будет, я раскрою все твои секреты.

Михаил был голоден, ему требовалось питание. Склонившись, он прикоснулся к ее лбу губами, но сердце его болело.

— В течение всего лишь одного дня, малышка, мне хотелось бы пообщаться с тобой нормально и счастливо. Поухаживать за тобой, так как ты этого заслуживаешь.

Она вскинула голову и посмотрела на него, ее синие глаза потемнели.

— Ты прекрасно за мной ухаживаешь. А теперь иди поешь. А я останусь здесь.

И, дотронувшись еще раз до ее волос, Михаил ушел.

Он двигался среди горожан, вдыхая ночные ароматы. Звезды казались ярче, луна мерцала серебряным светом. Цвета были яркие и четкие, ветерок разносил запахи. По улице тут и там скользили завитки тумана. Ему хотелось петь. Он нашел ее после стольких лет, и она заставила землю расцвести и согрела его кровь. Она вернула в его жизнь смех и показала ему, какой может быть любовь.

Час был поздний, и пары направлялись по домам. Михаил выбрал группу из трех молодых мужчин. Он был голоден и нуждался в силе. Ночь будет длинной. Он намеревался проверить, была ли миссис Романов одной из ассасинов. Женщинам нужна была акушерка, но лучше пережить печаль от ее потери, чем пользоваться услугами той, кто может предать их при первой же возможности.

Он притянул мужчин к себе одной молчаливой командой, поражаясь, как и много раз до этого, насколько легко ему удается подчинить себе жертву. Он присоединился к их разговору, смеясь вместе с ними, по секрету сообщая им о прекрасных деловых возможностях. Но в свои двадцать лет они больше думали о женщинах, чем о зарабатывании денег. И это всегда поражало его, насколько непочтительно относятся человеческие мужчины к своим женщинам. Возможно, они не могли понять, на что будет похожа их жизнь без них.

Он привел их в безопасное место под темнеющие деревья и выпил необходимую ему порцию, удостоверяясь, чтобы не взять слишком много от каждого.

Он закончил так же, как и всегда, — крайне осторожно. Вот почему он был самым старым и самым опасным. Он обращал внимание на мельчайшие детали. Он еще в течение нескольких минут прогуливался вместе с ними, убеждаясь, что они в порядке, прежде чем оставить их в толпе, дружески попрощавшись.

Михаил отвернулся от них, и улыбка слетела с его губ. Ночь скрыла охотника, темное, ужасное намерение в его глазах, жестокий изгиб чувственного рта. Его мускулы трепетали, ощущая власть, сокращаясь с невероятной силой. Он шагнул за угол и растворился в ночи. Скорость его движения не поддавалась описанию.

Сознание Михаила потянулось к Рейвен, страстно желая контакта с ней.

Что ты делаешь одна-одинешенька в этом старом жутком доме?

Ее смех вытеснил его абсолютный холод своим теплом.

Дожидаюсь, когда мой большой страшный волк вернется домой.

Ты одета?

На этот раз она ответила легкой игрой пальцев по его коже, дотрагиваясь до него интимно, согревая его тело. Теплом, смехом, чистотой. Он ненавидел находиться вдали от нее, ненавидел расстояние, разделяющее их.

Естественно, я одета! Что, если снова приедут нежданные гости? Не могу же я приветствовать их обнаженной?

Она дразнила его, но при мысли о ком-либо, приближающемся к его дому, когда она там одна и беззащитна, его обуял страх. Это чувство было ему незнакомо, и он не мог определить его.

Михаил? Ты в порядке? Ты нуждаешься во мне? Я приду к тебе.

Оставайся на месте. Слушай волков. Если они споют тебе, сразу зови меня.

Он ощутил некоторое сопротивление, которое означало, что она раздражена его тоном.

Я не хочу, чтобы ты беспокоился обо мне, Михаил. У тебя и так достаточно людей, которые что-то требуют от тебя.

Возможно, это и так, малышка, но ты единственная, кто мне на самом деле небезразличен. И выпей еще один стакан сока. Ты найдешь его в холодильнике.

Он разорвал контакт и обнаружил, что улыбается их непродолжительной беседе. Она бы начала оспаривать его приказ насчет питания, если бы он подождал подольше. Ему даже нравилось раздражать ее время от времени. Ему нравилось то, как ее синие глаза превращались в сапфиры и как ее тщательно контролируемый голос становился немного резким.