Орда. Книга 1. Месяц седых трав - Андрей Посняков Страница 37

Честно сказать, Баурджин слушал рассказчика лишь краем уха, больше так, коротал время. Юноша поначалу собирался заглянуть к Юмалу с Кооршаком, но было настолько темно, что предпочел не рисковать – еще угодишь в потемках в какое-нибудь ущелье, запросто!

Утром, едва забрезжило, кераиты пошли в атаку. С обеих сторон – от ущелья и здесь, перед горушкой – все, как и предсказывал Баурджин. Ржали кони, свистели стрелы, слышался боевой клич, и вот уже первые лучи восходящего солнца засверкали на вражеских шлемах. И тут же послышались крики! Ага! Нападающие наткнулись на самострелы! Так вам! Судя по крикам, охотники Кэзгерула постарались не зря.

Обняв на прощанье Гамильдэ-Ичена, Баурджин быстро спустился вниз, к лошади. Вскочив в седло, прислушался – со стороны ущелья раздался шум обвала, устроенного здоровяками. Юноша улыбнулся – отлично, значит, все шло по плану. Однако Кооршаку с Юмалом уже пора уходить. А значит – те вражьи силы, что наступают сейчас со стороны пропасти, очень скоро будут здесь. Вот-вот… Ну, где же? Баурджин нетерпеливо поежился, всматриваясь в утреннюю туманную мглу. Ага, вот они! Отлично!

– Хур-ра-а-а! – возопив насколько мог громко, юноша хлестнул коня и птицей понесся по узкой тропе, увлекая за собой быстро приближавшихся кераитов. Ну, догоните-ка!

Остальные враги – те, что шатались по лесу, – наконец обошли горушку, вернее, их вывел за собой Гамильдэ-Ичен, при отступлении производивший как можно больше шума. Побежал по лесу, петляя, словно заяц, наводя преследователей на настороженные охотничьи самострелы, затем – оп! – скатился в ущелье, на дно, в заснеженное русло ручья, затаился среди камней, замер. А кераиты пронеслись мимо – еще бы, они ведь хорошо знали, куда сейчас бежать, за кем гнаться – ну, конечно же, за тем большим и шумным отрядом врагов, что несся сейчас прочь, далеко в горы. Там, в тумане, периодически возникали размытые контуры всадников и слышались злобные крики! Да уж, Баурджин старался вовсю: орал, ругался, останавливаясь, с грохотом кидал камни, выныривая из кисельно-молочной мглы то здесь, то там. Хорошо, повезло с утренними туманами… Впрочем, почему повезло? Они всегда бывают в горах в это время.

Вихрем промчавшись по тропке, юноша повернул коня к скалам, слыша за своей спиной угрожающие вопли преследователей:

– Кху! Кху!

Баурджин усмехнулся:

– Ну, теперь поищите…

Судя по времени, родные людишки уже должны были перейти пропасть и рвануть по широкой дороге в долину. А долина сейчас принадлежала найманам! Дай-то бог, все удастся. Удастся, как же нет?! Хотя, конечно, нельзя предусмотреть все, могут быть и досадные случайности, вроде вражеской засады, оставленной как раз у пропасти. Однако если хорошенько подумать – ну чего ради кераитам оставлять там засаду? А вдруг из долины явятся их враги? А ведь могут, и в любой момент. Тем более неизвестно, как долго продлится преследование и куда заведет погоня? Нет, вряд ли кераиты оставили засаду, вряд ли…

Хорошо бы, успели спастись свои: здоровяки с Гамильдэ-Иченом. Должны. Здоровякам всего-то и нужно пропустить врагов да быстренько перебраться через ущелье; Гамильдэ-Ичену – чуть посложнее. Дольше ждать, да и потом выкарабкиваться из ручья. Не провалился бы под лед… хотя ручей там вроде бы мелкий.

Рассуждая таким образом, Баурджин, затаившись, смотрел, как скачут неизвестно куда враги. А солнце тем временем поднималось все выше, да и день, как назло, выдался ясный. Через какое-то время туман рассеется, и враги обнаружат, что впереди никого нет. И что они будут делать? Что бы сделал на их месте он, Баурджин? Да просто-напросто выслал бы часть отряда назад, хотя бы нескольких воинов – самых быстрых – посмотреть что да как. Они ведь искренне полагают, что гонятся за целым отрядом, а значит, коли уж этот отряд где-то спрятался да решил повернуть назад – его будет видно. Даже десяток всадников не спрячется в здешних кустах – слишком уж они мелкие, а тропинки – узкие, крутые, не по каждой еще и проедешь. Немного здесь и проверять, просто проскочить по тропе хотя бы во-он до той черной скалы, или, лучше – до той синей сопки – на нее удобнее забираться, даже на лошадях можно. Доехать до вершины, оглядеться – видать далеко. А какие тропинки не видны, так по тем на лошадях не проехать. А это вообще мысль – бросить лошадь, никакой кочевник так никогда бы не поступил! Значит, бросить? Юноша потрепал по гриве коня – смирную монгольскую лошадь, неказистую, зато выносливую. Да, не по всем горным тропинкам пройдет конь. А бросить вроде бы и жалко. Да и потом как добираться к своим? Попутки не ходят. Но в горах с лошадью… А если не в горах? Если спуститься во-он в ту долину? Кажется, там даже растет лес, и довольно густой.

Посмотрев из своего укрытия налево и вниз, Баурджин увидал проглядывающую в сгустках быстро исчезающего тумана низменность или плоскогорье. Небольшое, вдававшееся узеньким языком меж высокими красноватыми скалами. Выглядело плоскогорье довольно уютно – сверкающий на солнце снежок с обширными пустошами-проталинами, смешанный лес… Привязать лошадь подальше – ищи его, свищи в лесу, никакая погоня не страшна! Одно только смущало сейчас юношу – чтобы спуститься в долину, нужно пройти километра два вниз, ведя под уздцы лошадь. Пройти открытой тропою, змеящейся средь синих холмов и скал. Сверху одинокого путника будет о-очень хорошо видно, о-очень хорошо… Впрочем, а кому тут смотреть сверху? Японским летчикам-самураям? Так их тут, слава Богу, нету… Их-то нету, а вот вражины вполне могут забраться хотя бы во-он на ту скалу.

Баурджин оглянулся, вздохнул. Ну, пока еще сообразят, доскачут, заберутся… Как говорится, Бог не выдаст, свинья не съест!

Подхватив под уздцы коня, юноша решительно зашагал вниз. Шел, насвистывал. А что свистел? Что-то из Утесова, кажется. Из художественного кинофильма «Веселые ребята»…

Свистел, свистел… И досвистелся! Вот уж верно говорят, что нехорошая это примета – свистеть. Нехорошая, правда, в финансовом смысле… Но тут, похоже, тоже не повезло. И Бог выдал, и свинья съела – позади появились всадники, небольшая такая группа, человек десять. Для разведки и поиска беглецов – в самый раз. И ладно бы те появились, так они, собаки такие, еще и явно заметили Баурджина! Потому что слишком уж поспешно рванули вниз. Вот гады! А и правильно, он-то, Баурджин, ведь точно так же бы поступил на их месте, о чем буквально только что и подумал.

Ну, уж тут делать нечего. Оглянувшись, юноша бросил лошадь – уж не до жиру! – и со всех ног рванул вниз, к лесу. Бежал, можно сказать, почти не разбирая дороги, чувствуя за спиной угрожающе-радостные вопли преследователей. Чуть было не поскользнулся на подтаявшем льду, взмахнул руками, словно птица крыльями, ускоряя бег, перемахнул неширокий овражек… подумал запоздало – а если б оказался широким? Сверзился бы… Перепрыгнул какую-то лужу, прошлепал по грязи, обогнул здоровенный камень – и вот он, лес! Вот тут-то, братцы, вам меня не поймать! Хотя это, конечно, в зависимости от того, кто сейчас за ними гнался – охотники или скотоводы? На конях – значит, скотоводы. Те в лес уж точно не сунутся, разве что немного пройдут по тропинке. Эдак недалеко, чтобы не заблудиться. Вон она, тропинка-то, утоптанная, довольно-таки широкая – и кто тут по ней, интересно, ходит-то? А вот и свернуть в сторону! Хоть в эти кусты!