Гром и молния - Олег Языков Страница 37

Ну, хватит хвалить. Надо бы и о недостатках что-то сказать. Где это было? А, вот!

«Особую обеспокоенность технических специалистов, производивших обслуживание истребителей в полевых условиях на фронте, вызывали авиамоторы М-107А со взлетной мощностью 1650 л.с. и боевой 1550 л.с. на высоте 1200 м. Им был назначен ресурс 50 часов, но ни один мотор из полученной партии не доработал свое: сыпались коренные подшипники коленвала, прорывались газы сквозь верхние уплотнения цилиндров. Из-за вибраций на экономическом режиме выше границы высотности при уборке и даче газа вода и масло в трубопроводах начинали пульсировать с такой силой, что трескались радиаторы. Регулятор наддува работал нестабильно. Масло выбивалось через уплотнения редуктора и попадало на остекление кабины и в кожухи продувки выхлопных коллекторов, где могло загореться.

Следует отметить также и такие недостатки, как:

– неполная выработка горючего из основных баков;

– невозможность непрерывного набора высоты и горизонтального полета у земли на режиме максимальной скорости при температуре наружного воздуха +30°С из-за перегрева воды;

– дальность двусторонней радиосвязи на самолетах с РСИ-6 до 110 км при требуемых 120 км;

– недостаточный запас кислорода (2 л) обеспечивал полет на высоте 7000 м с прибором КПА-3бис в течение 1 ч 05 мин, или 62 % максимально возможной продолжительности вместо требуемых 75 %;

– выпучивание левого переднего зализа крыла при выходе из пике с перегрузкой 8,0 со скоростью по прибору 720 км/ч».

Так-то оно так… Все правильно. Но закончить надо как-то более оптимистично, на хорошей деловой ноте… А если вот так?

«В заключение следует сказать, что летные качества «Як-3» в глазах всех пилотов АУГ «Молния» (и в особенности опытных пилотов) искупают все его недостатки. Причем в наибольшей мере эти преимущества раскрывались именно на тех высотах, где велось абсолютное большинство воздушных боев, – до 4500 м».

Вот так оно и правильно будет. Недостатки у всех есть – и у людей, и у техники. Ну не существует такой боевой техники, которая вообще была бы лишена недостатков! Нет ее! Пусть течет масло, пусть есть опасность перегреть мотор, пусть он не вырабатывает своего регламента в пятьдесят часов. Пусть! Но этот истребитель – уже летает! Он может побеждать всех своих противников, и он победит их! Вот так-то, дорогие мои девочки и мальчики…

* * *

В положенное время мы с полковником Степановым выехали на машине в Москву. Выехали с учетом того, чтобы успеть заскочить в студию к Толе Рощину. Мне надо было переодеться в мундир, ведь он там так и висел. Не хотелось ехать на совещание к маршалу Новикову в полевой форме, да и поизносилась она, надо правду сказать. Ключа у меня не было, но на месте оказалась домоуправ Капа. Думаю, уж меня-то она пустит в квартиру. Не забыла, поди.

Так оно и получилось. Капитолина разохалась, расцеловала меня, сверкнула помолодевшим глазом на Степанова и выдала мне ключ.

– Поживешь у нас, Витенька?

– Вот чего не знаю – того не знаю, Капитолина Сергеевна! Но очень может быть, что сегодня мы с командиром тут переночуем! Как насчет ужина, хозяюшка? Вечером посидим, чаю попьем, а? А может, и не только чаю! Там, у Анатоля, я видел патефон, можно будет и потанцевать! – и я многозначительно и развратно подмигнул порозовевшей Капе на начинающего буреть полковника.

– Скажешь тоже, Витя! Потанцевать! Кончились мои танцы… – притворно закручинилась Капитолина. – Я уж не девочка…

– Не скажите, уважаемая Капитолина Сергеевна! – солидно кашлянув, с хрипотцой проговорил полковник Степанов. Голос – вылитый киноактер Булдаков в роли генерала! – Вы еще другим женщинам фору дадите, кх-м-м, да…

– Все-все-все! Возражения не принимаются! Кому голодных мужиков кормить, как не вам? Вот деньги, Капитолина Сергеевна, прошу вас в расходах не стесняться! Для себя ведь, для любимых! Ну, по рукам? Вот и ладненько!

Оставив Степанова любезничать с Капой, я белкой взлетел на пятый этаж.

Вот моя деревня, вот мой дом родной… Замок лязгнул и открылся. Я прошел в студию. Все прибрано, застелено газетами. Видна женская, заботливая рука. Наверняка Лидочка постаралась. На мольберте, закрытый простыней, висел мой мундир. К нему булавкой была приколота записка: «Виктор! Большущее тебе спасибо за все! Мы с Лидой поженились! Она пока поживет у матери, а ты, если приедешь, располагайся тут. Я на фронт. Пока! Да! А сапоги-то твои я пропил. Шучу! Анатолий».

Я покосился на носки начищенных сапог, выглядывающих из-под белой простыни, и усмехнулся. А мальчик-то вырос! И это – хорошо!

По-быстрому скинув гимнастерку, я принялся отвинчивать ордена. Время поджимало. Пора было мчаться навстречу своей дальнейшей судьбе. Я вздохнул и надел мундир.

А что? Вполне себе ничего! Молодой бог войны!

Точнее – сын бога.