Крестовый поход - Александр Прозоров Страница 37

– Да, – с облегчением согласился хан, поняв, что союзник не собирается поворачивать домой. – Егорий труслив и глуп. Моих людей обманом пожег, на поле с порохом выманив, Едигея на собственного воспитанника натравил. А того не понимает, что теперь всей его земле за предательство отвечать придется.

– Это верно, – согласился Витовт, покачиваясь в седле. – Ушкуйник ответит за все.

* * *

Ватага разоряла Витебск почти пять дней. Не потому, что Вожников испытывал к этому городу какую-то особую ненависть. Просто армия не могла двигаться дальше, пока ее не нагонит обоз с припасами, оружием и ополченцами. А основные силы новгородской армии добрались до уже поверженного города только в последний день февраля.

Первыми, разумеется, подошли пастырьские сотни – триста бояр кованой рати новгородского архиепископа под командой седовласого боярина Феофана, вояки опытного, храброго и дисциплинированного. И если в этот раз они отпустили фактического главу города одного вперед, то только потому, что с обозом ехало немало монахов, попов, дьяконов и еще много священнослужителей высоких санов.

Следом тянулись бесконечные сани и повозки вперемешку с малыми отрядами ополченцев. Обыденное дело: каждый воин выступал в поход со своими припасами, имел свой возок, а то и два. Впрочем, бывало и наоборот, когда друзья или соседи скидывались на общий кошт, имели сани на троих-пятерых… Но в любом случае эти воины старались двигаться поближе к припасам. Это Егор своих ватажников разбаловал, уже который раз выводя против врага на всем готовом.

Походная колонна растянулась на много верст, и в ее середине Вожников увидел знакомые дорогие сани. Велев оседлать коня, Егор вместе с верным Федькой помчался по реке навстречу воинам, постоянно вскидывая руку в ответ на приветствия, спешился возле возка. Окна его были закрыты слюдяной мозаикой, стенки расписаны цветами и парящими у самой крыши золотыми птицами, над которыми на два локтя возвышалась керамическая труба. Распахнул дверь.

– Елена?! Милая моя, как я соскучился! – Он порывисто обнял жену, поцеловал и только после этого спохватился: – Откуда ты? Что ты здесь делаешь?

– Весь Новгород в поход отправился! Чего же мне в пустом городе оставаться? – Она покосилась на невольницу, и Немка, упав на колени, быстро и ловко натянула на ноги госпожи, поверх вязаных носков, расшитые валенки, подала душегрейку, откуда-то от задней стенки достала соболиную шубу.

Княгиня вышла из возка, на людях троекратно расцеловала мужа, взяла под руку, идя рядом:

– Ну, и как успехи твои в наступлении, возлюбленный мой супруг?

– Плохо. Снаряды кончаются с невероятной скоростью, стволов не хватает, пушкари погибли. Нужно отправлять гонцов на Воже, к Кривобоку. Пусть снаряжает обоз с боеприпасами.

– Путь не ближний… Хотя бы к лету Витебск взять удастся?

– Смотря кому… – рассмеялся Егор. – Потому что нам он сдался в первый же день.

– Ты захватил город?! – Елена, забыв о зрителях, повисла у него на шее и горячо расцеловала. – Ты просто Александр Великий!!! Недаром мое сердце так полыхнуло, едва только я увидела тебя впервые. Ты лучший из лучших! Как тебе удалось?

– Я постарался, – не стал вдаваться в подробности Вожников.

– Любо князю Заозерскому, храбрейшему из воинов! – неожиданно выкрикнула Елена.

– Любо, любо! – немедленно отозвались ополченцы, и громкая волна приветствий покатилась по походной колонне далеко в обе стороны.

В честь прихода основных сил в прекрасном и величественном соборе Пресвятой Богородицы архиепископ отстоял благодарственный молебен, который для большинства бояр перешел в бурное хмельное застолье, устроенное князем Заозерским в пиршественном зале Узгорского замка. Новгородцы, шедшие в осаду, а заставшие уже покоренный город, не скупились на здравицы в честь атамана Егория и его воинов, гордые собой сотники из ушкуйников отвечали приветственными тостами, захмелевшие молодые воины хвастались победами, демонстрировали трофейные ножи и мечи.

– Мы уже думали, что токмо со стороны все увидим, – размахивая руками, рассказывал Угрюму юный боярин Даниил. – И тут смотрим – а мост-то опускается! Мы за мечи и копья схватились – и к нему. Ворота открылись, литовцы из них тикать бросились, тут-то мы им встречь и ударили! Опрокинули разом, да на их плечах в город и ворвались…

Угрюм, повидавший на своем веку больше схваток, чем боярский сын рассветов, молча кивал и с тоской смотрел на многочисленные кубки в руках прочих гостей. Однако сам держался, пил даже не сыто, а чистую прозрачную воду из широкого медного ковша, сделанного в виде задравшей клюв утки.

– Князь-то, князь! – продолжал горячиться молодой воин. – Из пищалей своих – бах, бах, бах… Весь склон-то разом вниз и пополз!

– И чему ты радуешься, боярин Даниил? – усмехнувшись, окликнул его Егор.

– Так хорошо же разбили стены-то все! – не понял его упрека воин.

– Мне разбить несложно, – улыбнулся Вожников, – а вот тебе восстанавливать. Назначаю тебя наместником своим в Витебске и дарую земли окружающие на пять верст окрест во владение! – провозгласил князь Заозерский. – К тебе в помощь назначу еще десятерых бояр храбрых и десятерых ратных людей из своего войска. И, знамо, ополченцев выделю для обороны сей твердыни. Отныне и навеки – новгородской!

От неожиданного известия боярский сын Даниил так и застыл с раскрытым ртом. Впрочем, теперь уже не «сын», а богатый зажиточный боярин.

– Ты даруешь стольный город боярскому сыну? – не выдержал и княжич Семен.

– Да, – кивнул ему Егор. – Я обещал твоему отцу, что ты получишь за храбрость поместье, которое размером превзойдет Кубенское княжество. Так что Витебск для тебя слишком мал. Ты же, Даниил, земли сего воеводства раздели меж боярами своими новыми по жребию, дабы обид не возникло. Коли здешние паны оружие супротив ратей православных подняли, то землей здешней владеть не достойны! – Князь Заозерский поднялся из-за стола: – Помнить всех прошу, что сюда мы освободителями пришли, а не поработителями! Посему обид смердам здешним требую не чинить! Смердов православных, дабы тяготы рабства латинянского им возместить, на три года от любых податей освобождаю! Обходитесь покамест пошлинами торговыми, да тяглом, что на схизматиках останется. Ты, друг мой, – повернулся он к Никифору Ратибору, – завтра же пошли полусотню ополченцев в деревни окрестные, дабы возвестили честному люду, что латинянству конец! Что теперь у них иные бояре будут, милостивые. И про прощение податей тоже пусть скажут. Как с церквями оскверненными поступать, о том архиепископ Симеон поведает. Мы же с супругой вас, други, ныне покинем. Уж больно соскучились, хотим наедине остаться.

– Здоровья князю и княгине Заозерским! – поднялся в полный рост архиепископ. – Долгие лета защитникам Господа нашего!

– Здоровья! Долгие лета! – подхватили здравицу воодушевленные первым успехом похода воины. – Любо нашему князю!

* * *