Дар Императора - Аарон Дембски-Боуден Страница 37

— Сэр? — позвал один из немногих офицеров на командной палубе.

— Говори, — произнес капитан Кастор.

— «Не забытый» приказал нам немедленно остановиться.

— Просто очаровательно, — с неестественной улыбкой сказал Кастор. — А ты не додумался спросить, зачем?

— Опасность сближения! — крикнул из-за пульта в дальнем конце стратегиума закутанный в мантию служитель.

Кастор выпрямился на троне. Я ощутил, как он собрался и сосредоточился, стряхнув с себя последние следы похмелья.

— Ничего не вижу. Мы на верном курсе.

— Статус угрозы — синий, — произнесла еще одна фигура в мантии. Я обернулся к Палладийскому Катафракту, работающему за станцией четырьмя конечностями, — две из них были тонкими мехадендритами, выходившими из тикающего силового ранца, хирургическим путем закрепленного на спине. — Статус угрозы — синий, — повторил он, эмоций в его голосе было не больше, чем у машины.

Мне никогда прежде не приходилось слышать такое предупреждение. Я понятия не имел, что оно могло бы значить.

— Отследить, чтоб вас всех, — потребовал Кастор. Капитан поднялся с трона, пригладив смешную шляпу времен седой древности. У него на поясе висело элегантное лазерное оружие, которое напоминало пороховые пистолеты с его родного мира, Кираши. Он не сводил глаз с центрального экрана-оккулюса, когда тот взорвался ненавистными красками.

— Ох, чтоб меня, — прошептал Дарфорд, увидев то же самое.

— Варп-разлом, — разом выкрикнуло с десяток членов команды. — Недостаточно пространства для…

— Эфирная трещина, — раздался смертельно спокойный голос ближайшего сервитора. — Эфирная трещина в координатах…

— Аварийный спуск! — Кастор схватился за поручень, его крик разнесся по всей палубе. — Аварийный спуск!

III

Нос «Карабелы» опустился с такой скоростью, что у меня из-под ног ушла палуба. Вокруг нас все задребезжало, когда двигатели разгорелись на полную мощность, забирая энергию из всех остальных корабельных систем. Свет потускнел, гравитация уменьшилась, вдоль позвоночной структуры корпуса прокатился холодящий душу стон. Его отголоски услышали по всему кораблю.

Соединенные проводами сервиторы механически объявляли данные с пультов, хотя среди всеобщего аврала на их бормотание никто не обращал внимания. Оккулюсы все еще были наведены на варп-разлом, зафиксированный в опасной близости от «Карабелы», а из окон открывался тошнотворный вид приближающейся поверхности Титана.

— Доложить обстановку, — потребовал капитан Кастор.

— Максимально приемлемый отрицательный крен, — рапортовал главный кормчий. — Флот рассеян, но… кораблей слишком много для согласованного перестроения. Выходящий корабль врежется в нас, если будет идти по прежнему курсу. Щиты, капитан?

— Никаких щитов, — приказал Кастор. — Они отберут энергию у двигателей. Бежим.

— Двигатели на полной мощности, — заявил один из жрецов Палладийских Катафрактов из другого конца зала, где техноадепты со скрытыми под капюшонами лицами работали за пультами инжинариума. — Мы достигнем поля притяжения Титана через тринадцать секунд. Одиннадцать. Десять.

— Если мы свернем, нас заденут. Если замедлимся, то врежутся. Во имя святого Императора, что за корабль идет через точку прыжка?

— Пять секунд до гравитационного колодца, капитан.

— Неважно. Ауспик! Отвечайте.

Я крепче стиснул поручень, пытаясь устоять на дрожащей палубе. Освещение стратегиума стало зловеще красным, и я поймал на себе взгляд Анники. Она пристегнулась к аварийному трону рядом с командным креслом капитана.

+ Мы идем прямо под гравитационным колодцем, + произнес я в ответ на ее взгляд. + Мы ниже безопасной высоты для выхода на низкую орбиту, в пределах действия притяжения Титана и сопротивления его атмосферы. И мы все еще спускаемся. +

«Знаю, но… но улучшения „Карабелы“…»

В этот момент сила притяжения планеты показала всю свою мощь. Несколько членов команды заскользили вперед. Рефлекторно я активировал магнитные замки, закрепив ботинки на палубе, и едва успел схватить Василлу за руку, когда палуба ушла у нее из-под ног.

Она поблагодарила меня, хотя из-за непрерывного дребезжания я не разобрал слов.

«Мы разобьемся?» — отправила Анника.

+ Почти наверняка. + Мы нырнули в верхние слои атмосферы Титана, и в окна ударили мощные порывы ветра.

— Сэр! — позвала оператор ауспика, пристегнувшись к аварийному трону. — Корабль, прыгающий в систему, опознан как эсминец Адептус Астартес «Верегельт».

Не наш. Ни один из наших кораблей не имел такого названия.

«Это фенрисийский корабль! — беззвучно воскликнула Анника. — Из тех, о которых упоминал Граувр… он добрался до Титана».

Вокс захрипел, а затем по нему раздался вой гибнущего эсминца.

— Говорит «Верегельт», железноклятвенный Волков Фенриса. Планета Армагеддон страдает от восстания и ереси невиданных прежде масштабов. Говорит «Верегельт», железноклятвенный Волков Фенриса. Планета Армагеддон…

Записанный голос исчез в шуме статических помех так же внезапно, как появился.

+ Дайте вид с кормы, + пропульсировал я в разумы всех людей на командной палубе. Оккулюс немедленно изменил угол обзора и показал массивный корабль над нами, который вырывался из варп-разлома, вновь появившись в реальном пространстве.

Я не отрываясь смотрел, как он выходит из турбулентной бури, рвется из раны в реальности с добела раскаленными двигателями, устремляясь наперерез «Карабеле». Даже если бы мы подчинились приказу с «Не забытого» отключить двигатели, «Верегельт» все равно протаранил бы нас.

Конечно же, мы попросту променяли бы одну смерть на другую.

— Мы ушли, — одновременно объявили двое кормчих. — «Верегельт» миновал нас.

— Двигатели на одну треть, включить все тормозные двигатели, — проорал Кастор. Капитан так и не пристегнулся. Вместо этого он ухватился за поручень, подавшись вперед. — Давайте притормозим нашего красавца, если не возражаете.

— Так точно, двигатели на одну треть, — адепт инжинариума принялся за отсчет. — Тормозные двигатели через пять, четыре, три…

— По местам — стоять! — крикнул Кастор.

Я прижал Василлу к груди, хотя было непросто просчитать, сколько силы следовало приложить, чтобы не раздавить ее. От меня не укрылось, как она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. У человеческого страха был ни с чем не сравнимый запах — медная горечь, инстинктивно отталкивавшая меня. Это был запах долга, клинков, поднятых для защиты невинных драгоценных бессмертных душ в хрупких человеческих оболочках. Но все же он вонял.

Раньше я никогда не видел ее такой напуганной. Так просто забыть, что она ведь еще совсем ребенок.