Песня чудовищ - Анастасия Андрианова Страница 37

Внезапно Ивлада осенило.

– Там же Лита! Она не сможет выбраться, она же совсем беспомощная! Мы должны её забрать!

– Боюсь, – изрёк Вьюга, указывая на небо, укрытое сиреневым покрывалом снеговых туч, – где-то там уже светит месяц. Лите пора бы вновь обернуться птицей. И, судя по тому, что мы видим, это уже случилось.

Ивлад вытаращил глаза. Снег налипал на ресницы и тут же таял, щёки горели от мороза и быстрой езды, но сильнее всего пекло в груди: выходит, он сбегает, бросив Литу в беде? Каким же трусливым глупцом он оказался! Почему не ворвался во дворец, вместо того чтобы прыгать в седло и мчаться прочь, спасаясь самому?

– Я должен её выручить, – упрямо крикнул он. – Это я во всём виноват!

– Выручишь ты, как же, – фыркнула Нежата, но Ивлад уже пришпорил Ветра и кинулся в ту сторону, где угас огонёк. На макушках сосен, куда упали искры, пылал длинный след, как хвост от падающей звезды.

Метель вокруг Ивлада успокоилась, даже мороз перестал грызть лицо, и царевич понял: Вьюга поддержал его решение. Обернувшись, он увидел колдуна и сестру, следовавших за ним. Ивлад воспрял духом.

* * *

Лита совсем выбилась из сил и устроилась на ветке раскидистой старой берёзы. Пламя её потухло, все перья на удивление были целы, не считая тех, которые успели выпасть от метания по зале, но внутри всё пылало – от пережитого ужаса, от быстрого полёта, от ещё не зажившей раны в крыле, от очередного неловкого обращения на людях. Платье прилипло к спине, мокрое от снега, кончики рукавов обгорели и безжизненно свисали с крыльев. Снять бы рваньё, да некому.

Она сжалась в комочек, втянула шею. Переплетение тонких берёзовых веток ненадёжно защищало от метели, но Лите было всё равно. Она закрыла глаза, и из-под густых ресниц полились слёзы.

Смерть близка, девоптица понимала это как никогда ясно. Сколько дней она провела уже вдали от Серебряного леса и его силы? Не меньше четырёх. Вряд ли хоть одна девоптица так надолго покидала родные края. Лита спрятала лицо в сгиб крыла. Какой же глупой она была, когда смела мечтать увидеть что-то кроме Серебряного леса! И как многое бы отдала сейчас, чтобы никогда его не покидать.

Снег оседал на перьях и голове ледяной шапкой, пальцы лап одеревенели от холода. Слабость сделала тело тяжёлым, неповоротливым, от головной боли под опущенным веками вспыхивали искры. Слёзы замерзали прямо на щеках, Лита несколько раз всхлипнула, но вскоре и на это сил не осталось.

* * *

Кажется, она заснула, а проснулась от того, что кто-то тормошил её так сильно, что лапы едва не соскользнули с оледеневшей ветки. Лита с трудом открыла глаза: веки стали такими тяжёлыми и горячими, что никак не хотели подниматься.

«Хотя бы я пока жива», – вяло подумала она.

– Лита!

Сперва девоптице показалось, что она продолжает видеть дивный сон, но через мгновение на неё вновь навалились боль и усталость, какие могут быть только наяву. Она растерянно заморгала, вглядываясь в лицо своей подруги Грайи.

– Слава Прародительнице! Я уж было испугалась, что ты…

– Грайя?

Грайя сидела на этой же ветке, раскинув крылья. Они были чёрными на плечах, но с пёстрыми серо-коричневыми маховыми перьями, похожими на ястребиные. На шее у неё висело диковинное ожерелье: несколько яблок из Серебряного леса, нанизанных на толстую нить. Лита потрясённо разглядывала её, не веря глазам.

– Как же ты здесь оказалась?

– Я вышла пару дней назад, – гордо ответила Грайя. – Как была, без крыльев. Поняла: хватит ждать, надо тебя выручать. Взяла у служанок человечью одежду и ножичек и пошла. Где пешком, где на санях с купцами.

– И не побоялась? – ахнула Лита. У неё самой защемило в груди от страха за подругу. А ещё – от радости: вот как Грайя к ней рвалась!

– Не боялась. Я знаю, что мужчины падки на мою красоту. Бровки кверху поднять, губки надуть – и они на всё готовы. А кто руки распустит – тому ножичком в глаз.

– Грайя!

Темнокрылая девоптица совсем по-человечьи дёрнула плечами.

– Ну а что. Своя шкурка дороже. Потом, как обернулась, сразу полетела изо всех сил. И уже около дворца почуяла тебя, Литушка. Тебя было довольно просто найти. Ты как? Съешь яблоко. Придаст сил для обратного пути.

У Литы вновь полились слёзы. Грайя прилетела за ней и даже взяла с собой яблоки. Ну что за чудо!

– Ешь, говорю.

Подруга подставила шею так, чтобы Лите было удобнее откусить от яблока. Она потянулась и впилась зубами в алый бочок. На перья брызнул золотистый сок, рот Литы наполнился медовым ароматом. Она зажмурилась и глубоко вдохнула. Перед закрытыми глазами затеплился нежный персиковый свет, будто морозная зима в одночасье сменилась ласковым летним полднем. С каждым кусочком к Лите возвращалась жизнь. Тело отогревалось, уходили боль и слабость, кровь быстрее бежала по венам, даже раненое крыло, судя по ощущениям, если не зажило, то хотя бы больше не казалось таким тяжёлым и непослушным. Лита съела всё, даже огрызок, оставила только веточку и выплюнула на снег косточки. Грайя рассмеялась: отрывисто, похоже на галочий крик.

– Умница моя! Ну как? Полегче?

Лита улыбнулась – когда она в последний раз улыбалась? – и почувствовала, как на щёки возвращается румянец, тоже давно позабытый.

– Намного. Спасибо тебе, Граечка! Это Верина придумала?

Грайя распушила на груди чёрные, с синевато-лиловым отливом перья.

– Скажешь тоже! Верина знать не знает, что я полетела тебя выручать. Иначе ни за что бы не позволила. Одну сестру уже поймали люди, старшая больше такого не допустит. Это я сама додумалась: прихватить для тебя частичку дома. И для себя заодно, чтоб не страдать по пути.

Лита обняла подругу крыльями, и Грайя положила голову ей на плечо.

– Литушка, знала бы ты, как мы все волнуемся.

Лита шмыгнула носом, хотелось снова расплакаться, но на этот раз – от радости и облегчения. Как приятно знать, что дома о ней беспокоятся! О молодой, глупой, даже не умеющей толком петь… Как хотелось увидеть вновь строгую Верину, юную Талицу, Майну, Каису… Всех-всех обнять и расцеловать в розовые щёки, позволить служанкам расчесать себе волосы, а потом долго-долго сидеть на ветках и слушать песни да сказки.

– И никто совсем не злится?

Грайя отстранилась, и её тёмно-серые глаза стали похожи на грозовые тучи.

– Как тебе сказать. Верина вне себя от ярости.

Лита побледнела, но Грайя тут же расплылась в хитрой улыбке.

– Не на тебя, солнышко. На того мальчишку, который тебя подстрелил, а слово не сдержал.

Лита ахнула:

– На Ивлада! Но он не виноват, что не успел вернуть меня в обещанный срок. Меня у него отобрали и держали взаперти, а его самого… скрутили лихие люди, я даже не знаю, жив ли он сейчас.