Именем Анны. Возврата не будет - Татьяна Губоний Страница 37

Проветренная и обновлённая (с мебелью, расставленной по местам), «будуарная» гостиная снова стала нормальной комнатой обычного деревенского дома. Вместо рваного танго в ней звучала теперь опера деревенского дня – окно на теневую сторону было распахнуто, и сквозь него доносились арии гогочущих гусей и мычащих вдалеке коров.

Женщины устроились за круглым столом, где поджидали Лента для «мозгового штурма» – так они называли поиск решение проблем в молодёжной манере. Как сказала Савила: «кто кого перебьёт» – хотя, по разумению Лента, к ним это отношения не имело, они просто собирались хорошенько всё обсудить, чтобы прийти наконец к каким-нибудь выводам.

С идеей Лент не спорил, обсудить – это всегда хорошо, но что-то ему мешало. Мешало успокоиться и привести мысли в порядок.

Все дела, порученные ему хозяйкой, он закончил, занёс и вынес всё, что было велено. Закрутил, выбил, вытрусил… но за стол садиться не спешил. Будто боялся, что как только перестанет суетиться и выполнять простые и понятные команды хозяйки, на него опустится какое-то ненужное ему, неприятное понимание.

Зазвонил телефон, потом ещё один. Айа говорила с Зинаидой. Савила – с неизвестным Ленту корреспондентом. В разговоре последней мелькали начальственные нотки и слово «дисциплина», видимо, речь снова зашла о вчерашних слушаниях – не интересно. Роза закрыла глаза и ушла в себя. Лент собирался сделать то же самое, чтобы разобраться в том, что его тревожило, но тут на его ладони запылала руна.

– Ого! Дамы! Именная руна Анны сработала на опасность.

Он не стал акцентировать их внимание на том, что такое поведение руны не двусмысленно – проход за Черту по-прежнему открыт. Или открыт снова. Вот, значит, почему он никак не мог успокоиться: чуял приближение неприятностей.

Ощущение обыденности тут же улетучилось, телефонные разговоры были немедленно свёрнуты.

– И Татьяна пропала, – громкий шёпот Айи показался зловещим. – Зинаида звонила сказать, что та забыла у неё пакет. Час прошёл, как они с Виктором уехали, а здесь всего несколько минут езды. Не к добру.

В другой ситуации Лент попытался бы её успокоить, мало ли, заправиться решили, а до Холмогор немалый крюк, но сейчас промолчал. Тем более что Савила тоже решила подкинуть новостей: – А я знаю, с кем встречалась в Москве Татьяна. Ты Саровскую помнишь, Лент?

Фамилия прозвучала предупреждением. Лент её помнил. У этой ведьмы всегда были проблемы с уставом. Однажды ей даже простили случайную смерть, дело было по молодости и глупости, тогда она раскаялась.

– Тамара Александровна? – переспросила Айа.

Нет, Саровскую звали Анастасией. По крайней мере в те времена, когда Ленту доводилось её наказывать. Но Савила неожиданно подтвердила:

– Да. Под таким именем она практикует. Уже лет двадцать, если не больше. С тех пор, как «перекрасилась» в экстрасенса.

История эта была старой. Как только на центральное телевидение выпустили Кашпировского и Чумака, некоторые ведьмы попросились в похожее плавание. Лент не возражал, но предупредил, что жить им придётся по законам светлых, то есть по людским. Кому не нравится, пусть сразу выбрасывает эту идею из головы. Некоторые выбросили, некоторые, как ни странно, – нет. Но сейчас-то что об этом говорить?

– Ваша Тамара Александровна просится ко мне на приём, – покачала головой Савила. – Настаивает, что у неё вопрос жизни и смерти. Зная Саровскую, могу предположить, что она не преувеличивает.

– Поедешь в Москву? – спросил Лент.

Он бы поехал. Упоминание Татьяны в сочетании с вопросом о жизни и смерти его заинтриговало. Савила что-то ответила, но он не расслышал. Потому что в этот момент произошло что-то непонятное. Воздух изменился, поплыл, зарябил.

Лент увидел, как медленно поднялась и вытянулась струной Роза, её сила стала дуальной, золотой и зелёной, а вокруг прозрачной скорлупой засиял защитный щит. Ничего себе! Не так ли жёлтые зеркалят чужую силу?

Увидел, как вскочила Савила, тут же приняв боевую стойку.

Увидел, как упала на пол и покатилась с завываниями старая Айа, а когда встала, не было в ней ничего от той прелестной моложавой колдуньи, ударившейся только что об пол. Щёки сморщились, нос вытянулся и загнулся вниз, вся она усохла, согнулась, ладони с длинными крючковатыми пальцами разрослись до огромных размеров и энергично растирали сейчас плевки, срывающиеся с шамкающих и бормочущих губ: «Подходи, подходи, касатик, по одному…»